Я заметил, что даже Тигар отложил журналы и внимательно слушает. Впрочем, он ведь тоже ничего этого не знал. Впервые я говорил кому-то свою полную историю ничего не утаивая. Я был полностью откровенен, как можно быть откровенным вообще. Эта была моя исповедь.
Виктор Семенович слушал внимательно. Потом машинально достал сигарету и закурил, похоже даже не заметив этого. По окончанию моего рассказа он долго молчал. Я тоже. Выложившись полностью, я просто не знал что сказать. Да и не хотелось ничего говорить. Тем более рассказ занял довольно много времени. На улице уже начало темнеть, а значит… я глянул на часы. Почти десять. Значит мы сидим почти три часа. Я посмотрел на Виктора Семеновича. Тот пыхтел своей сигаретой. Потом встал.
— Посиди, я сейчас. — Он прошел на кухню и загремел там посудой. Вскоре вернулся оттуда с тремя чашками. Принес вскипевший чайник и коробку конфет. — Вот, давайте подкрепимся. Думаю, это нам не помешает. Кажется, разговор нам предстоит долгий и серьезный. И не смотри на часы, Кирилл. Я взял несколько дней отгулов. Так что время у нас есть. Если, конечно, ты не спешишь.
Я смутился.
— Да нет. Мне некуда спешить. Я ведь и прилетел, чтобы посоветоваться…
— Вот об этом я и хочу поговорить. Кирилл-Кирилл. Я все-таки был о тебе лучшего мнения. Как ты мог ни разу не дать мне даже знать о том, что ты жив?!
— Но… я же дал…
— Дал? Это когда ты неожиданно появился в сети, выдал несколько фраз и исчез ничего не объяснив? Нет, я понимаю твое состояние, но все же. Кирилл! — вдруг с неожиданной болью воскликнул Виктор Семенович. — Я же ведь все это время считал себя виноватым в твоей смерти! Если бы я тогда не настоял на твоем походе в музей…
— Но… но ведь хорги все равно меня подкараулили! Не было бы того случая, был бы другой!
— Я не знал о хоргах.
Я опустил глаза.
— Простите.
— Не будем вспоминать прошлое. Прошлое в прошлом. А вот ты, похоже, это забыл. Ладно, давай поедим, а потом поговорим. Кстати, ты до сих пор мня не представил своего друга. — Было заметно, что первое потрясение от встречи со мной у Виктора Семеновича прошло и он взял себя в руки.
Тигар вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Он подошел к выложенным продуктам и достал анализатор. Быстро проверил принесенные булочки, конфеты и чай. Виктор Семенович слегка удивленно наблюдал за его действиями. Потом посмотрел на меня.
— Ему не все можно есть из земных продуктов, — объяснил я.
— Почему? — Виктор Семенович недоуменно покосился на мальчишку. — Постой, ты говоришь из земных продуктов… — Кажется он все понял, поскольку ошарашено уставился на Тигара.
— Внешность бывает такой обманчивой, — подтвердил я его вывод.
— Черт возьми! — Виктор Семенович опустился в кресло и уставился на Тигара. — Этого не может быть!
— Почему? — удивился Тигар. — Вы поверили рассказу Кирилла и не верите в то, что я не землянин?
— Ну… — замялся Виктор Семенович. — Я думал, что инопланетяне… ну… ну отличаются от землян.
— Отличаются. Некоторые больше, некоторые меньше, — подтвердил Тигар. — Это если судить по внешности. Моя раса, например, мало от вашей отличается, хотя перепутать нас невозможно. Если вы присмотритесь, вы поймете, что я все же не землянин. А остальное лишь вопрос пластической хирургии.
— П-понятно. Что ж, видно я смогу и это переварить. Что ж, если еда подходит, то прошу за стол.
Мы с Тигаром дружно придвинули стулья и взялись за чашки. Во время еды мы старались не разговаривать о деле. В основном Виктор Семенович расспрашивал Тигара о его народе. Тот как мог отвечал.
Заметив, что я выпил чай и уже сыт, Виктор Семенович тоже отложил свою чашку.
— Кир, возможно мой вопрос покажется тебе жестоким… Как ты относишься к этому твоему другу? Старху? Я правильно запомнил имя?
— Правильно, — вздохнул я. — Как я к нему отношусь? Знаете, я считаю себя виноватым в его смерти. Мне кажется, что он прекрасно понимал, чем ему грозит его предательство.
— Мне тоже так показалось. И мне жаль, что это тебя ничему не научило. Тихо, — Виктор Семенович поднял руку, предупреждая мои возражения. — У тебя будет время мне возразить. Сейчас просто выслушай. Твоя вина в смерти твоего друга, безусловно есть, и тут уж тебе от этого никуда не деться. Но подумай, что привело к ней. Почему он вынужден был носиться за тобой по всей галактики? Ты говорил, что раньше он предупреждал тебя, чтобы ты уехал на Землю и забыл все.
— Но я не мог…
— Не мог на Землю зато мог найти другое тихое место. Я так понял, ты многим занимался. Мог найти дело по душе. Так что тебя погнало на эту Эстреду? Что тебя толкнуло к сотрудничеству с таким человеком, как Укорт? Месть! Я не прав?
Я опустил голову.
— Правы. Но я тогда думал…
— Неважно, что ты думал! Пойми, месть — чувство разрушительное. Прежде всего ты губишь себя, превращая свою жизнь в заложника своей мести.
Прежде всего ты губишь себя, превращая свою жизнь в заложника своей мести.
Виктор Семенович вдруг встал, подошел к полке и вытащил оттуда две довольно толстые книги. «Граф Монте-Кристо» прочитал я на обложке.
— Наверное, ты знаешь эту книгу.
— Я читал ее.
— В таком случае ты должен помнить о чем она. Так ответь, что принесла Эдмонду его месть? Что он сделал в своей жизни хорошего? Превратил девушку, которую любил во вдову без средств к существованию? Заставил ее сына, который в грехах отца был неповинен, зарабатывать на жизнь не только себе, но и содержать мать? Разорив банкира он ведь не только отомстил ему, но и лишил средств к существованию все его семейство. И что осталось ему? Порой, я думал, убей Дюма своего героя в конце книжки и от этого ничего не изменилось бы. Ибо нет у Дантеса дальнейшей жизни. Ему судьба дала богатство. Он был не лишен талантов. И на что он все это растратил?