Не задерживаясь у лифта я по лестнице взбежал на шестой этаж. Дверь в квартиру Виктора Семеновича оказалась незапертой. Я нерешительно остановился перед приоткрытой дверью. Взялся за ручку. Не знаю почему у меня возникло такое чувство, но мне подумалось, что если я сейчас войду, то это в корне изменит всю мою жизнь. Стало страшно.
— Какие глупости! . — пробормотал я про себя, решительно входя в квартиру. Захлопнул за собой дверь. В коридоре было темно и тихо.
— Это он, — услышал я Тигара. — Кир, ты там скоро?
Я медленно подошел к дверному проему. Виктор Семенович стоял напротив и смотрел на меня.
— Кир, ты там скоро?
Я медленно подошел к дверному проему. Виктор Семенович стоял напротив и смотрел на меня. Некоторое время мы молчали.
— Кирилл, — прошептал он. — Боже мой! — Он вдруг резко тряхнул головой и яростно начал тереть глаза. Потом шагнул мне навстречу. Снова замер. И тут же решительно взял меня за плечи и завел в комнату. Быстро ощупал, словно желая убедиться, что я не привидения. Эта мысль, похоже, пришла в голову и Тигару.
— Да живой он, живой. Хотя и по ошибке.
— Я сейчас тебе настучу, ошибка природы, — буркнул я для проформы. На самом деле я был благодарен Тигару за эту нехитрую шутку. Она помогла и мне и Виктору Семеновичу вернуться к действительности. А то неизвестно сколько времени бы мы так простояли напротив друг друга.
Виктор Семенович вздрогнул и отпустил меня. Отошел к креслу, но не выдержал и по дороге обернулся.
— До сих пор не могу поверить, что это ты. Ты ничуть не изменился.
— Я знаю, — вяло отозвался я. Это напоминание никак не прибавило мне настроение. Виктор Семенович это тут же почувствовал.
— Ох, прости, Кирилл…
— Да нет, все в порядке.
— Ты расскажи, что там случилось. А то из твоего письма я понял только одно — ты жив и окончательно запутался в себе.
— Это было так заметно? — озадаченно поинтересовался я.
— Ну… если каждое новое предложение почти не связано с предыдущим по смыслу, то письмо мог писать только абсолютно лишенный чувства стиля человек, либо… либо он находится в сложном положении и спешит изложить свои мысли, стараясь уместить как можно больше информации в минимум слов. Плюс волнение, плюс… ну ты понял.
— Да. — Я медленно прошелся по комнате, разглядывая такие знакомые вещи, которые я видел еще в то время, когда Виктор Семенович приводил меня к себе. — У вас мало что изменилось. Вот этого пуфика, вроде не было…
— Я его купил два года назад, — улыбнулся Виктор Семенович. — Ты не мог его видеть. А так ты прав. Почти ничего не изменилось. Да, наверное тебе это будет интересно… — Виктор Семенович вдруг встал и достал из шкафа альбом с фотографиями. — Вот. Здесь фотографии твоей группы.
Я взял альбом и раскрыл его. К собственному удивлению в нем я обнаружил и свою фотографию. Фотограф, снимая игры детей, заснял и меня. Я сидел на ветке дерева и смотрел куда-то в сторону. Как-то получилось, что именно эта моя задумчивая фигура на фотографии оказалась центральной. То ли фотограф специально снимал только меня, а остальные оказались лишь фоном, то ли так получилось чисто случайно. Я достал эту фотографию и стал внимательно разглядывать себя тогдашнего. Подошел к зеркалу.
— Знаете, а я все-таки изменился, — заметил я. — Не внешне, но что-то все равно есть.
— Ты стал старше, — кивнул Виктор Семенович. — Пусть это по внешнему виду и не видно, но сейчас, когда я с тобой говорю, это заметно. — Он взял из моих рук фотографию и тоже глянул на нее. — Знаешь, а эта фотография мне тоже нравится. Мне всегда нравились именно те фотографии, которые сделаны неожиданно для тех, кого снимают, без подготовки. Только тогда они действительно живые. А так… Если хочешь, можешь ее взять. Думаю, она тебе нужнее чем мне.
Я покачал головой.
— Давайте сделаем по-другому. — Я достал рацию. — Мушкетер, отсканируй изображение и сохрани его в памяти. Потом сделай распечатку.
— Давай изображение, — тут же отозвался голос Мушкетера. Виктор Семенович при виде рации вздрогнул и с интересом стал наблюдать за моими дальнейшими действиями. Я же положил фотографию на стол и неторопливо провел над ней рацию.
— Давай для точности еще раз, — попросил Мушкетер. Я выполнил пожелание и снова провел над фотографией рацию. — Все. Изображение сохранено. Сейчас я его обработаю и потом распечатаю. Конец связи.
— Конец связи, — отозвался я, убирая рацию и возвращая фотографию.
Потом мы с Виктором Семеновичем присели на диван и стали разглядывать альбом. Нельзя сказать, что эти фотографии что-то вызвали в моей душе. Слишком мало я был в интернате и почти никого не успел узнать из своей группы. Да и не интересовался я в тот момент никем. Зато сейчас Виктор Семенович этот пробел и восполнял. Тигар же уселся на кресле и принялся за изучение журналов, что лежали перед ним на журнальном столике. Нам он старался не мешать, делая вид, что его тут вообще нет.
— А теперь давай о себе, — отложил альбом Виктор Семенович. — Я ведь чувствую, что тебя что-то гнетет. Ты… ты вроде тот, но другой.
— О себе? — невесело хмыкнул я. — Что ж, вы правы. И вряд ли вы сможете гордиться своим учеником. Как я погиб, вы ведь знаете? Так что мой рассказа начнется как раз с того места, когда я очнулся в совершенно незнакомом кабинете…