Не сомневаюсь, что моя улыбка была полна обожания.
— Сейчас загляну в календарь назначенных встреч, — важно произнес я.
Она опять обняла меня, да так сильно, что я зашипел от боли.
— О?о. — Она быстро отодвинулась. — Я сделала тебе больно?
— Если ты такая сильная, когда голодна, — сказал я, — то что же случится после ужина?
— Подожди и увидишь, — пролепетала она, и губы ее тронула слабая улыбка.
Она встала и протянула мне руку. Я тоже встал, подошел вместе с ней к тележке и придвинул для нее кресло.
— Спасибо, любимый, — сказала она.
Я сел напротив, глядя, как она открывает блюда, на которых лежали печенье, сыр и фрукты.
— Не откроешь ли бутылку? — попросила Элиза.
Вынув бутылку из ведерка, я прочитал этикетку.
— Как, здесь нет неохлажденного красного бордо? — не подумав, спросил я.
У нее напряглись скулы, и она немного подалась назад в кресле.
— Что случилось? — спросил я.
Я старался говорить беззаботно, но меня смущало выражение ее лица.
— Откуда ты знаешь, что это мое любимое вино? — изумленно спросила она. — Я никому не говорила, кроме матери. Даже Робинсон не знает.
На протяжении нескольких секунд я пытался придумать ответ, но вскоре понял, что такового быть не может. Я вздрогнул, когда она отвернула от меня лицо.
— Почему я тебя боюсь? — тихо проговорила она.
— Нет, Элиза. — Я протянул к ней руку через столик, но она отодвинула свою. — Не бойся, пожалуйста, не бойся. Я люблю тебя. И никогда не причиню тебе зла. — Мой голос, как и ее, прерывался и дрожал. — Не бойся, Элиза.
Она взглянула на меня, и, к своей печали, я увидел, что на лице ее отразился страх — ей было его не скрыть.
— В свое время я все тебе расскажу, — сказал я. — Обещаю. Просто не хочу тебя сейчас тревожить.
— Но ты меня все?таки тревожишь, Ричард. Кое?какие сказанные тобой вещи. Иногда — выражение твоего лица. Они меня пугают. — Она поежилась. — Я уже почти поверила в то…
Она умолкла с мучительной улыбкой.
— Во что?
— Что ты не совсем человек.
— Элиза.
— Элиза. — Мой смех тоже прозвучал вымученно. — Я слишком человек. — Я сглотнул. — Просто… не могу тебе сказать, откуда я пришел, по крайней мере сейчас. В этом нет ничего ужасного, — быстро прибавил я, видя, что выражение ее лица снова меняется. — Я уже говорил тебе. Это совсем не ужасно. Просто — чувствую, что сейчас не стоит об этом говорить. Я пытаюсь защитить тебя. И нас.
То, как она посмотрела на меня, заставило вспомнить слова Нэта Гудвина о ее больших серых глазах, которые «словно могли заглянуть в самые потаенные уголки человеческой души».
— Я люблю тебя, Элиза, — с нежностью произнес я. — И всегда буду любить. Что еще я могу сказать?
Она вздохнула.
— Ты уверен, что не можешь рассказать?
— Уверен. — Действительно, я был в этом уверен. — Не сейчас.
Она опять надолго замолчала, но наконец произнесла:
— Хорошо.
Хотелось бы мне описать ураган испытанных мной при этом чувств. Я на самом деле не знал, насколько это для нее важно, но чувствовал, что это была, возможно, самая трудная уступка, какую ей пришлось сделать в жизни.
— Спасибо, — сказал я.
Я налил нам вина, она передала мне сыра с печеньем, и мы с минуту молча ели. Мне хотелось дать ей время прийти в себя. Наконец она вновь заговорила:
— Я уже много лет нахожусь на перепутье, Ричард. Я понимала, что мне придется избавиться от всех романтических мечтаний, полностью посвятить себя работе. Мужчина, которого я всегда ждала, так и не думал появляться. — Она поставила бокал и взглянула на меня. — И тут возник ты. Внезапно. Таинственно.
Она взглянула на свои руки.
— Чего я боюсь больше всего, так это позволить той самой таинственной силе завладеть мной. Каждую секунду она мне угрожает. Даже и сейчас твоя внешность и манера себя вести настолько меня завораживают, что я опасаюсь, что никогда тебя не узнаю до конца и не отгадаю, кто ты на самом деле. Вот почему меня терзает твоя таинственность. Я уважаю твои желания и верю, что ты думаешь о моем благополучии. И все же…
Она обреченно махнула рукой.
— Как у нас все сложится? С какого момента мы начнем по?настоящему друг друга узнавать? Словно я случайно обнаружила в тебе осуществление своей самой потаенной фантазии — и благодаря тебе обрели плоть мои самые тайные мечты. Я заинтригована и очарована — но не могу прожить жизнь только с этими эмоциями. Я не хочу быть леди Шалотт, видя любовь только как отражение в зеркале. Я хочу увидеть тебя, я хочу тебя узнать. Точно так же, как хочу, чтобы ты разглядел и узнал меня — полностью и без иллюзий. Не знаю, так ли это. Я не уверена, что ты не смотришь на меня сквозь ту же дымку восхищения, сквозь которую смотрю на тебя я. Мы реальные люди, Ричард. У нас реальные жизни, и мы должны решать свои жизненные проблемы, если собираемся объединить наши судьбы.
Меня успокоило сознание того, что она думает почти так же, как я, несмотря на некоторое смущение при выражении своих мыслей. В тот момент, опасаясь, что она заподозрит, будто я ей поддакиваю, мне не захотелось ей этого говорить, поэтому я сказал лишь:
— Согласен с тобой.
— К примеру, — продолжала она, — если говорить о моей карьере, ты ведь не попросишь меня бросить работу, верно?