По залу, как волны, прокатываются вздохи обожания. Ее очарование неотразимо. Оно распространяется за просцениум. Она притягивает к себе публику.
Она дарит ему цветок, откалывая его от платья, — и уходит.
Не уходи, Элиза.
Гэвин смотрит на цветок. На сцену врывается человек, хватает цветок, бросает на землю. «Подними, если осмелишься!» — кричит он. Дисхарт поднимает цветок и, вдевая в петлицу, уходит. Занавес. Конец первого действия.
* * *
Антракт. Размышляю о ее игре. Она созвучна ее личности. Такая искренность. Честность. Сдержанность стиля. Никаких излишеств. Я опасался, что она будет играть в духе этой пьесы — напыщенно, цветисто. Этого нет. Никаких ухищрений. Она очень естественна. Не перестает поражать ее чувство комического. Она очаровательна и восхитительна, потому что кажется такой очарованной и восхищенной. Вокруг нее атмосфера лукавого веселья, буквально переполняющая зал. Ее кокетство проявляется в неожиданных вспышках. Она передает в игре уверенность в своих женских чарах, вполне отдавая себе отчет в уязвимости священника, — не поэтому ли ее так любит женская аудитория? Каждое ее движение пронизано пикантной утонченностью. То и дело чувствуешь, что затронуты новые струны, усиливающие впечатление. Присутствуют, без сомнения, все качества прекрасной трагической актрисы. И проявятся они естественным путем. Я не буду иметь к этому никакого отношения.
Что еще сказать? Что, как бы живо она ни исполняла свою роль, всегда остается чувство, что возможности ее раскрылись не до конца. Да. Как?то я читал одну книгу… нет, нельзя больше думать о таких вещах.
Ладно, только одно — это так к месту. В этой книге упоминается об энергетическом поле, излучаемом актерами и актрисами, — продолжении так называемой ауры. Это энергетическое поле, говорится в книге, может при определенных обстоятельствах (необычайное взаимопонимание между зрителем и актером) бесконечно расшириться и захватить всю аудиторию — о подобном явлении свидетельствует физика. Увидев Элизу, можно в это поверить.
Она вовлекла в свою ауру всех нас.
А теперь я…
* * *
Когда чей?то голос позвал меня по имени, я перестал писать и, оглядевшись по сторонам, увидел, что человек, забравший у меня билет при входе, протягивает мне сложенный листок бумаги.
— Это вам, сэр, — сказал он.
Поблагодарив, я взял листок, и мужчина ушел. Засунув авторучку и почтовую бумагу во внутренний карман сюртука, я развернул листок и прочитал: «Кольер, мне надо срочно поговорить с вами по поводу здоровья мисс Маккенна. Это вопрос жизни и смерти, так что не подведите. Я жду вас в фойе. У. Ф. Робинсон».
Послание меня потрясло. «Вопрос жизни и смерти»? Встревоженный, я встал и поспешил к двери по коридору. Что могло случиться с Элизой? Я только что видел ее на сцене, и она была ослепительна. Все?таки Робинсон чрезмерно озабочен ее благополучием.
Я вошел в фойе и огляделся. Никаких признаков Робинсона. Высматривая его повсюду, я прошел через людный зал — может быть, он ждет где?то в углу. Да помогут мне небеса в моей глупой наивности! Я не успел даже достать записку, когда ко мне приблизились двое здоровяков.
— Кольер? — спросил один из них, старший по возрасту, с выступающими желтыми зубами и густыми висячими усами.
— Да, — ответил я.
Он так сильно вцепился в мое правое плечо, что я с трудом перевел дух.
— Прогуляемся, — сказал он.
— Что? — уставившись на него, пролепетал я.
Каким же легковерным может быть человек! Даже и тогда я еще не понял.
— Прогуляемся, — повторил он, оскалившись в зловещей улыбке.
Он повел меня в сторону парадного входа, а его напарник так же больно схватил меня за левую руку.
Он повел меня в сторону парадного входа, а его напарник так же больно схватил меня за левую руку.
Первой моей реакцией было изумление, второй — гнев на Робинсона из?за того, что он меня одурачил, и на себя, из?за собственной доверчивости. Я попытался высвободить руки, но хватка была железной.
— Я не стал бы сопротивляться, — пробормотал старший мужчина. — Если будешь упорствовать, пожалеешь.
— Точно, — подтвердил другой.
Я бросил на него взгляд. Он был моего возраста, чисто выбрит, с красными обветренными щеками. Как и напарник, он был крепко сбит, в слишком облегающем костюме. Он рассматривал меня бледно?голубыми глазами.
— Просто иди и не шуми, — добавил он.
Я отказывался верить в происходящее. Это было слишком смехотворно.
— Отпустите меня, — сказал я, с трудом сдерживая смех.
— Скоро тебе будет не до смеха, — объявил старший.
При этих словах вся моя веселость улетучилась. Я уставился на него, различив в его дыхании запах виски.
Мы уже подходили к входной двери. Оказавшись на улице, я потеряю последний шанс.
— Отпустите меня, или я позову на помощь, — сказал я. — Сейчас же.
У меня перехватило дыхание, когда младший придвинулся ко мне, держа правую руку в кармане сюртука, и я почувствовал, как к моему боку прижимается что?то твердое.
— Только пикни, и поплатишься жизнью, Кольер, — прошипел он.
Меня поразило бесстрастное выражение его лица. «Мне все это только кажется», — думал я. Это была единственная защитная реакция, к которой мог прибегнуть мой рассудок. Столь неестественная мелодрама не может происходить в реальности. Похищен двумя крепкими молодчиками? В такой абсурд невозможно было поверить.