В тот момент меня покинули все силы. Повернувшись, я привалился к двери и медленно сполз на ковер — все поплыло у меня перед глазами. Прижав к лицу ладони, я заплакал. Точно так же, как плакал целую вечность тому назад в жарком, душном подвальчике. Правда, тогда это были слезы счастья, облегчения и радости: я знал, что встречу Элизу. Теперь же я плакал от горькой безысходной печали, от сознания того, что уже никогда ее не увижу. Пусть время делает свое дело. Неважно, в каком году я умру. Теперь ничто не имеет значения. Я потерял Элизу.
— Ричард!
Я поднял глаза, настолько ошеломленный, что не мог пошевелиться. Я буквально не мог поверить своим глазам, видя, как она мчится через общую гостиную.
— Элиза. — Я попытался встать, но ноги и руки меня не слушались. Я выкрикнул: — Элиза!
Но вот она добежала до меня и упала передо мной на колени, и мы с жадностью и отчаянием прильнули друг к другу.
— Любовь моя, любовь моя, — шептала она. — О, любимый.
Я зарылся лицом в ее волосы, прижимаясь к их шелковистому душистому теплу. Она не уехала. Она все?таки меня дождалась. Я целовал ее волосы, шею.
— О боже, Элиза. Я думал, что потерял тебя.
— Ричард. Любимый.
Она немного отодвинулась от меня, и мы стали целоваться. Я чувствовал ее мягкие губы под своими губами. Судорожно вздохнув, она вдруг отстранилась от меня, прикоснувшись пальцами к моей щеке, и на лице ее отразилось внезапное беспокойство.
— Ты ранен, — сказала она.
— Все хорошо, все хорошо.
— Все хорошо, все хорошо.
Я улыбнулся ей и, поднося к губам ее руки, поцеловал одну за другой.
— Но что с тобой случилось? — спросила она с тревожным выражением на прелестном лице.
— Дай мне тебя обнять, — сказал я.
Она прижалась ко мне, и мы снова прильнули друг к другу. Она гладила мои волосы.
— Ричард, мой Ричард, — бормотала она. Когда она нечаянно задела шишку у меня на затылке, я вздрогнул. Затаив дыхание, она снова отодвинулась, с ужасом глядя на меня. — Боже правый, что с тобой случилось? — спросила она.
— Меня… увели, — ответил я.
— Увели?
— Похитили. — Это слово вызвало у меня улыбку. — Все хорошо, все в порядке, — успокоил я, гладя ее по щеке. — Ты же видишь: я здесь. Не волнуйся.
— Но как же мне не волноваться, Ричард? Тебя ударили. У тебя на щеке кровоподтек, а сам ты такой бледный.
— Я выгляжу ужасно? — спросил я.
— О, любовь моя. — Она накрыла ладонями мои щеки и нежно поцеловала меня в губы. — Ты для меня — самое прекрасное, что есть на свете.
— Элиза.
Я почти лишился дара речи. Мы держали друг друга в объятиях, и я целовал ее щеки, шею, волосы.
Вдруг я засмеялся надтреснутым смехом.
— Держу пари, видок у меня ужасный.
— Нет, нет. Просто я беспокоюсь за тебя. — Она улыбнулась мне в ответ, а я провел по ее щеке кончиком пальца, вытирая теплые слезы. — Входи и дай мне приложить что?нибудь к твоей щеке.
— Я в порядке, — повторил я.
В тот момент никакая боль на свете не могла бы меня остановить.
Моя любовь снова была со мной.
21 НОЯБРЯ 1896 ГОДА
Она взяла мой сюртук, чтобы почистить, — он весь был заляпан песком и землей. Теперь я безмятежно сидел на диване в комнате Элизы, с обожанием глядя на нее, а она в это время осторожно обмывала мне лицо и руки теплой водой. Я поморщился, когда она прикоснулась к моей правой кисти, и, посмотрев на руку, впервые заметил, что она сильно разбита, а несколько суставов сломано.
— Как ты ее повредил? — с тревогой спросила Элиза.
— Ударил кое?кого, — ответил я.
Осторожно обмывая мою руку, Элиза еще больше помрачнела.
— Ричард, — наконец не выдержала она, — кто тебя… увел?
Я чувствовал ее напряжение.
— Двое мужчин, — ответил я.
Видно было, как она судорожно сглотнула. Потом подняла на меня глаза; ее милое лицо было печальным и бледным.
— По приказу Уильяма? — очень тихо спросила она.
— Нет, — не раздумывая сказал я, убеждая ее и удивляя себя самого.
Не понимаю, зачем я его защищал. Может быть, потому — мне сейчас это пришло на ум, — что не хотел ее сердить и расстраивать, таким чудесным было возникшее между нами чувство.
Она смотрела на меня с тем хорошо мне знакомым выражением, в котором читалось сильное желание узнать.
— Ты говоришь правду? — спросила она.
— Да, — ответил я. — Во время первого антракта я пошел прогуляться, и эти… эти двое, наверное, решили меня ограбить. — Меня вдруг пронзил страх: видела ли она нетронутые деньги в кармане моего сюртука? — Потом они связали меня и оставили в сарае, думаю, для того чтобы успеть убраться, прежде чем я заявлю в полицию.
Я знал, что она мне не верит, но знал также, что должен продолжать врать. Робинсон все?таки многое значил в ее профессиональной жизни, и ее бы сильно расстроила мысль о его вероломстве после всех этих лет.
И он все же совершил это ради того, что считал ее благополучием, искренне обеспокоенный за нее, хотя и заблуждавшийся на этот счет. Возможно, дело было в моем тайном предвидении того, что он погибнет на «Лузитании» и его преданность не найдет у нее отклика. Точно я не знал. Не сомневался лишь, что нельзя допустить, чтобы она так жестоко в нем разочаровалась. По крайней мере, не с моей помощью.
— Он не мог такое сделать, — сказала она.