— Слушаю вас, — сказал я, приготовившись к разговору или к тому, чтобы плеснуть ему в лицо суп, если он вдруг вытащит из кармана револьвер.
Таковы были мои, вероятно, ограниченные представления о социальной агрессии в духе 1896 года.
— Я пришел, чтобы поговорить с вами, — сказал он. — Как мужчина с мужчиной.
Надеюсь, у меня на лице не слишком явно отразилось облегчение, которое я испытал, узнав, что мне не угрожает немедленная опасность быть застреленным.
— Хорошо, — сказал я тихо и спокойно, как и хотел.
Оказалось, слишком тихо.
— Что? — переспросил он.
— Хорошо, — повторил я.
Попытка говорить спокойно не удалась с самого начала.
Он пристально смотрел на меня, но не так, как смотрела Элиза. Его взгляд выражал скорее холодную подозрительность, чем открытое любопытство.
— Я хочу точно знать, кто вы такой, — сказал он. — Хочу точно знать, что вам надо.
— Меня зовут Ричард Кольер, — ответил я. — И мне ничего не надо. Получилось, что я…
Я умолк, услышав его презрительное фырканье.
— Не пытайтесь одурачить меня, сэр, — сказал он. — Ваше поведение может казаться непостижимым одной особе женского пола, но я?то все ясно вижу. Вы ищете выгоду.
— Выгоду?
Я уставился на него.
— Деньги, — прорычал он.
Он застал меня врасплох, и я расхохотался. Если бы мы сидели ближе, то получилось бы — прямо ему в лицо.
— Вы, наверное, шутите, — сказал я, понимая, разумеется, что он не шутит, но не найдя, что еще сказать.
Его лицо вновь окаменело, и у меня пропала охота смеяться.
— Предупреждаю вас, Кольер, — прогремел он. Клянусь, этот звук действительно напоминал гром. — Существует закон, и я не премину им воспользоваться.
Мне это начинало надоедать. Я чувствовал, что закипаю.
— Робинсон…
— Мистер Робинсон, — прервал меня он.
— Да. Разумеется, — сказал я. — Мистер Робинсон. Вы не понимаете, какую чепуху несете.
Он дернулся, словно я ударил его по лицу. И снова я почувствовал, что напрягаюсь. В тот момент я не сомневался, что он хочет меня ударить и, потеряв самообладание, наверняка попытается это сделать.
Не то чтобы меня это в тот момент волновало. По натуре я не драчун, и в жизни мне почти не приходилось драться. И все?таки я был определенно готов — как он выразился бы — «наброситься» на него в тот самый момент. Признаюсь, мной овладело почти непреодолимое желание расквасить ему нос. Наклонившись вперед на стуле, я сказал:
— Я бы предпочел обойтись без драки, Робинсон, но не сомневайтесь ни секунды, что я не уклонюсь от нее. Сейчас, если хотите знать, я с удовольствием думаю о том, как бы врезал вам. Вы мне не нравитесь. Вы — бандит, а я не люблю бандитов, совсем не люблю. Я выражаюсь ясно?
В тот момент мы готовы были вцепиться друг в друга. Как индюки, стояли мы друг против друга на поле предстоящей битвы. Потом его губы тронула самая презрительная улыбка из тех, что были мне когда?либо адресованы.
— Очень вы храбрый, когда вокруг много людей, — проронил он.
— Можем выйти на улицу, — быстро отреагировал я.
Господи, как мне хотелось его ударить! За всю жизнь не встречал человека, который вызывал во мне подобную враждебность.
К моему столу подошел официант, спрашивая, не собирается ли Робинсон ужинать со мной, и тем самым несколько разрядив обстановку.
— Нет, — ответил я. — Не собирается.
Уверен, это прозвучало более сухо, чем было необходимо. Официант, должно быть, подумал, что я им недоволен. И все же это лучшее, что можно было сделать в данных обстоятельствах.
Когда официант ушел, Робинсон заявил:
— Вам не удастся использовать мисс Маккенна для своей выгоды — это я вам обещаю.
— Вы совершенно правы, — ответил я. — Я и не собираюсь использовать ее для своей выгоды. Что, впрочем, совсем вас не касается.
Его лицо снова застыло, глаза холодно прищурились.
— Поговорим об условиях, — сказал он. — Назовите свою цену.
Я был настолько ошеломлен, что, невзирая на его грозный вид, опять не смог сдержать смех.
— Вы так ничего и не хотите понять, да? — сказал я, удивляясь этому человеку.
Он снова поразил меня, когда, вместо того чтобы рассердиться, холодно улыбнулся.
— Плохо сыграно, Кольер, — сказал он. — По крайней мере, теперь я знаю, что вы не безработный актер в поисках ангажемента.
Я недоверчиво хмыкнул.
— Ну вот, опять. — Я покачал головой. — Вы просто не понимаете. Не способны увидеть то, что прямо перед вами.
Очередная ледяная улыбка.
— Я вижу перед собой негодяя, — заявил он.
— Да?да, и мошенника, — добавил я, вспоминая слова Элизы. Я вздохнул. — Почему бы вам не встать и не убраться отсюда?
— Раз десять я уже натыкался на типов вроде вас, — сообщил он. — И всегда обходился с ними так, как они того заслуживали.
Я устало кивнул.
— Ну да.
В этот момент мой душевный настрой был нарушен. Меня опять настиг побочный эффект предвидения: вспомнив, как должен умереть этот человек, я испытал к нему неожиданный прилив жалости.
В этот момент мой душевный настрой был нарушен. Меня опять настиг побочный эффект предвидения: вспомнив, как должен умереть этот человек, я испытал к нему неожиданный прилив жалости. Он утонет в ледяных водах Атлантики, так и не добившись любви женщины, которую, без сомнения, обожал. Как мог я ненавидеть его в такой ситуации?