Мог бы и не осторожничать. Ширяев и Калинин свободно шли по улице, и никто не обращал на них внимания. Да и прохожих было немного. Не то час уже поздний, не то все заняты своими делами.
А вот в кабаке, куда завернули выходцы из будущего, народа было полно. Разнообразно одетые мужчины пили, ели, а уж курили так, что сквозь дым была едва видна противоположная стена заведения. И многие говорили. Громко, привыкнув орать под завывание ветра и шум волн, поэтому отдельные слова на общем фоне воспринимались с трудом.
И ни одной женщины. Определенного поведения — собирались в определенных же местах, а порядочным в подобном бедламе было нечего делать.
Ширяев мысленно похвалил себя, что устоял перед просьбами супруги и сына, хотя они, надо отдать должное, не очень-то и настаивали.
— О чем говорят? — поинтересовался Григорий, когда удалось примоститься за столиком и получить нехитрый заказ.
Аркаша обратился в слух, пытаясь разобрать в общем гаме нечто осмысленное и понятное. Вдруг глаза его округлились, и он удивленно уставился на своего спутника.
— Ничего себе! — пробормотал Калинин и вдруг прыснул коротким смешком.
— Что там? — требовательно спросил Ширяев.
— Они говорят… В общем, там кто-то рассказывает историю нашего бегства из Порт-Ройаля. Только… — Калинин вновь засмеялся, но в смехе его сквозило удивление.
— Да говори ты! — прикрикнул на него компаньон.
— Одним словом, рассказывают о феноменальном мастерстве Командора. Это понятно. Сам был свидетелем. Но дальше…
Ширяев стал потихоньку терять терпение.
— Говорят, что Командор не только уничтожил форт и корабли, но и взорвал город и он провалился в тартарары.
— Кто провалился?
— Порт-Ройал.
— Как?!
— Не знаю. Кто-то то ли приплыл сюда до нас, то ли видел кого-то вырвавшегося с Ямайки уже после нашего бегства. Короче, большая часть города провалилась в пучину. Говорят, это тоже дело рук Командора.
— Не понял, — оторопело произнес Григорий.
— Я тоже.
— Подожди… — Бредивший в детстве морской романтикой, Ширяев теперь лихорадочно пытался вспомнить страницы когда-то прочитанных, а затем позабытых книг.
Что-то вертелось в памяти, только никак не могло всплыть на поверхность, оформиться в конкретный факт.
Пираты, флибустьерское море, столица морских разбойников…
Стоп!
— Идиот! — Ширяев хлопнул себя ладонью по лбу.
— Это же надо, не сообразить!
Теперь Калинин взглядом требовал от него объяснений.
— Про это писали, только не помню где. Ну, что на Ямайке было что-то типа пиратской столицы, а потом случилось землетрясение, и город погиб. Только дату забыл. Неужели?!
Вопрос повис без ответа. Аркадий ничего не знал о конце своеобразной пиратской республики, как перед этим ничего не знал и о ее существовании. Не каждому дано в детстве переболеть романтикой парусов и дальних странствий. Да и те, кто переболел, не назовут потом дат. Один только янки у Марка Твена держал в памяти места и даты позабытых солнечных затмений. Остальные забывают гораздо более нужные вещи, чем то, что произошло за много веков до их рождения.
Не помнил об этом и Командор. А может, и не знал никогда. Это было невероятное, однако всего лишь совпадение, из тех, что временами происходят на земле.
Шестого июня тысяча шестьсот девяносто второго года страшное землетрясение обрушило Порт-Ройал в море. Погибли люди, дома, и даже могила знаменитого Моргана исчезла, словно никогда не злодействовал этот знаменитый пират, ставший позднее одним из национальных героев Великобритании. Командор в это время находился уже далеко от места трагедии, и лишь чья-то слишком бурная фантазия смогла соединить в одно целое два совершенно не связанных между собой события. Но люди порою придумывают и не такое.
Флибустьерство медленно умирало. Власти больше не были заинтересованы в вольных добытчиках и добровольных борцах с испанским засильем. Политика Людовика стала более жесткой, и в то же время у пиратов не было признанного лидера, способного повести их на крупное предприятие. Последний из великих флибустьеров Граммон не захотел принимать от властей подачки и, отказавшись от поста вице-губернатора, с тремя кораблями отбыл в неизвестном направлении. Теперь сообщество инстинктивно искало человека, не менее авторитетного, умелого и удачливого, способного не возглавить (у флибустьеров не было и не могло быть единого руководителя), а стать символом их суровой и бесшабашной жизни.
Поэтому так жадно и ловились слухи о каждом новом удачном деле, и почти все посетители таверны азартно подключились к обсуждению новостей.
— Командор Санглиер… — донеслись до Ширяева два понятных слова, а вот дальше…
— Что они о нашем Командоре говорят? — Григорий уже оправился от изумления и теперь взирал на окружающих с некоторой гордостью.
— Надо было самому языки изучать, — буркнул Аркаша, но признался: — Я сам по-французски не очень. А они еще галдят скопом. Кажется, одни восторгаются, а кто-то говорит, что это все ложь.
— Кто?! — возмущенно выдохнул Ширяев.
Настоящий солдат всегда гордится своей частью и теми из офицеров, которые соответствовали высокому званию. Даже спустя годы после службы. Или тем более. Прошедшее имеет свойство окрашиваться в романтические тона. Здесь же прошлое диковинно сплелось с настоящим, и бывший командир превратился в нынешнего Командора.