На Кабанова навалились вообще целой толпой, дернули на всякий случай назад, прочь от капитана.
Зря! Им бы попытаться пригнуть его вперед, придавить преобладающей массой…
Командор немедленно воспользовался ошибкой.
Зря! Им бы попытаться пригнуть его вперед, придавить преобладающей массой…
Командор немедленно воспользовался ошибкой. Он оперся на обхватившие его руки, как на подставку, и нанес одновременный удар ногами в грудь Коршуна.
Капитан послушно отлетел, ударился о подвернувшийся штурвал и рухнул чуть в стороне.
Матросы на мгновение растерялись, и Кабанов рванулся вперед. Правая рука вырвалась из чужих пальцев. Командор крутанулся, используя зажатую левую руку как ось, и от души врезал одному из матросов в челюсть.
Миг — и Командор повторил движение в обратном направлении. Его локоть вмял чей-то нос, словно стремился сделать лицо моряка гладким, лишенным выступов.
Левая рука тоже освободилась. Последний удерживающий ее бунтовщик, повторяя движение недавнего пленного, низвергся на палубу, попутно сбив с ног кого-то из своих приятелей.
Еще один из противников попытался обрушиться на Командора, но был подхвачен, переброшен и с криком исчез за бортом.
Всплеска воды никто не услышал. Было не до того.
На стороне матросов было численное преимущество. Они ведь тоже были не новичками в потасовках. Но крохотное пространство не позволяло им развернуться. Люди мешали друг другу. В то время как Кабанов орудовал в одиночку.
Какое-то время никто не использовал оружие. Поднявшиеся на квартердек моряки были при длинных ножах и пистолетах, Командор вообще являлся ходячим арсеналом. Только выхватить клинок или ствол — тоже нужны мгновения.
Командор крутился чертом. Он прекрасно понимал, что все его преимущество — сиюминутно, и старался полностью использовать подвернувшийся случай.
Все-таки первым применить нож довелось ему. На долю секунды рядом не оказалось никого, и рука сама метнулась к ножнам, дернула рукоять и тем же движением метнула хорошо сбалансированный клинок.
Нож пролетел у головы Калинина и вошел точно в глаз одному из удерживающих Аркадия матросов.
Напарник Кабанова ощутил, как ослабла хватка остальных, дернулся изо всех сил и оказался на свободе.
Он сразу налетел на чье-то распростертое тело, неловко рухнул на четвереньки, а затем кто-то другой споткнулся об него и упал крест-накрест рядом.
Кто-то навалился на Калинина сзади и стал прижимать к палубе. Аркадий не выдержал, распластался, но нашел силы оттолкнуться и перекатиться на спину.
Его противник оказался под ним. Грубые руки продолжали сжимать Калинина, к счастью, за туловище.
Аркадий выхватил кинжал, несколько раз ударил распростертого под ним пирата, затем перекатился прочь от обмякшего тела и прислонился спиной к фальшборту.
Перед ним в темноте топталась толпа. Где-то в самой ее гуще по полной программе работал Командор, но с палубы на подмогу своим подбегали все новые матросы, а Кабанов в тесноте даже не мог пустить в ход шпагу.
Короткий вопль с последующим всплеском за бортом известил о печальной судьбе еще одного пирата. Далеко не все из этих лихих джентльменов удачи рождались для виселицы, кое-кому суждено было утонуть. Тем более что в подавляющем большинстве плавать никто не умел и не учился.
Из толпы раздался дикий крик. Командор взялся за ножи и теперь рубил и колол всех, кто только попадался под руку.
Он упорно не сдавался, стремился переломить ход неравной схватки, да только нападавших было слишком много.
На Калинина несколько долгих секунд никто не обращал внимания. Виновата была и тьма, и те усилия, которые пираты прилагали, дабы одолеть Командора.
Руки сами взялись за пистолеты. В перевязях на груди их было четыре штуки, все заряженные, готовые к бою.
Аркадий почти не целясь выстрелил с двух рук, отбросил бесполезное оружие и взялся за новую пару.
Теперь на него торопливо двинулись несколько силуэтов, и Аркадий разрядил пистолеты в них.
Бывший предприниматель еще успел вскочить на ноги, но тут откуда-то сбоку его ударили по голове.
— Живьем! — донесся крик Коршуна, и в следующий миг сознание исчезло…
Назвать пробуждение приятным не смог бы даже самый закоренелый оптимист. Каждая клеточка тела болела, словно побывала в мясорубке, а уж голова чуть не раскалывалась на куски.
Перед глазами была тьма. Слух тоже говорил немного. Судя по поскрипыванию, Аркадий находился на корабле. Чье-то близкое дыхание говорило, что он здесь не один, а звук шагов над головой — что лежит в каком-то помещении под палубой.
— Командор! — шепотом позвал Аркадий.
Ответом было все то же тяжелое прерывистое дыхание.
— Сережа!
Неведомый сосед застонал, а потом тихо отозвался:
— Аркадий?
— Я. Как вы, Командор?
— Могло быть лучше. — Судя по тону, Кабанов еще нашел в себе силы усмехнуться. — Не люблю веревки.
— Какие? — До Аркадия сквозь боль и слабость только сейчас дошло, что он лежит связанный.
— Эти самые. Давно мы здесь?
— Не знаю. Я только очнулся.
Вместо ответа послышалось шевеление.
— Идиоты! — подытожил Командор гораздо более уверенным тоном.
— Мы?
— И мы тоже. Сами влезли в ловушку. Но и наши ловцы ничуть не лучше. Об обыске понятия не имеют, о том, что когда-нибудь люди изобретут внутренние карманы, не знают. Хотя куда им!