Ардылов застонал и стал тяжело подниматься. Не так уж больно было, однако отношение к себе, как к страдальцу, становилось второй стороной натуры.
Надсмотрщик демонстративно приподнял плетку, и дальше пришлось обойтись без стонов.
Когда они подошли к хозяйскому дому, оттуда на крыльцо вышло трое мужчин. Один из них был владельцем окрестных земель, людей и скота, двух других Володя не знал. Очевидно, те самые покупатели, о которых поведал ему Том.
Один из них был владельцем окрестных земель, людей и скота, двух других Володя не знал. Очевидно, те самые покупатели, о которых поведал ему Том.
— Вы не смотрите на его вид. Он может мастерить все, — разобрал Ардылов слова хозяина.
Ответа моряк наполовину не понял, наполовину не расслышал.
Все трое заулыбались, явно довольные друг другом, и принялись раскланиваться.
Один из мужчин направился к стоявшей в отдалении коляске, другой же подошел к Ардылову и впервые смерил его взглядом с ног до головы.
Очевидно, это и был покупатель. Намного моложе Ардылова и намного лучше его одетый, с жестким лицом не то моряка, не то вояки, он смотрел с таким равнодушием, что Володя поневоле почувствовал себя неловко. Такое впечатление, будто не человек был куплен, а вещь.
Покупатель… нет, уже владелец молчаливо указал Ардылову рукой на козлы остановившейся рядом коляски. Не той, в которой уехал нотариус, другой. Состоятельному господину зазорно ездить в чужом экипаже.
— Мне надо взять вещи, — предупредил Ардылов.
Вместо ответа хозяин повторил прежний жест.
Доказывать ему что-либо было глупо, не соглашаться — опасно. Пришлось, кряхтя, карабкаться на указанное место и благословлять судьбу, что секут в здешних краях по спине, а не ниже. В противном случае ехать было бы невозможно. Как и не ехать, хотя уже по другой причине.
Саму поездку Ардылов практически не запомнил. Остались в памяти только жаркое солнце, нагревавшее сквозь лохмотья многострадальную спину, постоянные ухабы да тяжесть в голове.
Хозяин всю дорогу молчал. Молчал и кучер. Лишь позвякивала сбруя, стучали копыта, да скрипел экипаж. И продолжалось все это очень долго, так долго, что несколько раз Ардылов с изумлением смотрел на небо в поисках запоздалых звезд.
Но звезд не было. Было солнце. Изрядно опустившееся к горизонту, однако никак не желавшее уходить.
И вдруг пахнуло морем.
Дорога вывела прямо к берегу, и взглядам пассажиров открылась бескрайняя водная гладь, а на ней, совсем близко, — бригантина с зарифленными парусами и без флага.
От корабля почти сразу отвалила шлюпка и ходко пошла к земле.
Тяжесть в голове помешала Ардылову удивиться. Его что, купили на вывоз и сейчас переправят на другой остров или островок? Не слишком ли велика плата: ради одного человека гонять целый корабль?
Мысли промелькнули и исчезли. Какая разница, куда несет судьба? Доля все равно везде одинаковая. Горькая.
Шлюпка с разгона уткнулась в песок. Из нее легко выскочил мужчина среднего роста, что-то сказал гребцам и решительно двинулся навстречу приехавшим.
В черном камзоле и черных сапогах, он был примечателен не одеждой, а оружием.
Помимо неизменной шпаги и кинжала у пояса, грудь мужчины крест-накрест перечеркивала портупея с полудюжиной пистолетов, а над правым плечом торчали рукоятки ножей. Словно моряк решил завоевать весь остров, да не как-нибудь — в одиночку.
Хозяин Ардылова шагнул вперед, невольно заслонив от Володи воинственного моряка.
— Все как вы просили, Командор, — громко произнес он.
— Спасибо, — до странности знакомым голосом поблагодарил мужчина, а потом неожиданно добавил по-русски: — Ну, как тебе жилось, Володя?
— Командор?! — Челюсть Ардылова отвисла от изумления.
Даже головная боль прошла, однако никаких мыслей на ее месте не появилось.
Даже головная боль прошла, однако никаких мыслей на ее месте не появилось.
Володя стоял, таращил глаза и все пытался понять, уж не сон ли все это. А если не сон — может, откровенный бред или последствия теплового удара?
Тем временем доставивший его мужчина передал Кабанову какие-то бумаги, принял вместо них туго набитый кошелек и без промедления отбыл на своей коляске прочь.
— Что, хочешь сказать, раз не узнал — богатым буду? — Кабанов демонстративно стряхнул с себя воображаемую пылинку.
— Командор! — Ардылов наконец-то поверил и бросился Сергею на грудь.
Тот в ответ пару раз хлопнул Володю по спине, отчего поротый раб невольно вскрикнул.
Объяснять Кабанову ничего не потребовалось. Он сразу отодвинулся от Володи, и в глазах мелькнула искорка сочувствия.
— Говорил же: пойдем с нами! — Сочувствие испарилось, уступив место упреку.
— Дурак был. Видит бог, самый настоящий дурак! — с чувством произнес Ардылов.
— Вообще-то данный диагноз не излечивается, — задумчиво вымолвил Командор. И не понять: в шутку или всерьез?
Но разве можно обижаться на спасителя?
Ардылов несколько раз глубоко втянул в себя морской воздух:
— Свобода! Господи, наконец-то свобода!
Командор смотрел на него не отрываясь, но в его взгляде постепенно накапливался холод льда.
— Я уж не думал, что вспомните обо мне. Бежали — и бежали. Еще и нашумели. Полгорода снесли, корабль, гляжу, угнали. Один я получился в ответе. Пороли ни за что… — Ардылов так долго не говорил по-русски, что теперь слова сами лились из него. — И как это у вас все гладко получилось? Я, грешным делом, думал: вы давно в Европе. Но теперь-то и я с вами. Можно сказать, все вместе. Чем вы хоть занимаетесь?