Речь шла не о встрече. Мир тесен, и порой спустя много лет встречаешь знакомых на краю света. Нет, пересечься должны были судьбы. Не двух влюбленных, а двух людей.
Странно.
И тут Мэри неожиданно протянула мне руку. Жестом, которым протягивали ее в эти и последующие, но отнюдь не мои времена. Тыльной стороной чуть вверх для поцелуя.
Я осторожно коснулся ее губами. Пахло какими-то благовониями и чуть-чуть сталью.
— Прощайте. Счастливого пути, — повторил я.
Самое смешное было бы, если в ответ мне произнесли бы такое же пожелание.
Или не смешно? Все-таки ее отец находился у моих людей в руках.
Но Мэри лишь посмотрела своим загадочным взглядом, а потом решительно повернулась и стала спускаться в шлюпку.
Я некоторое время следил за ходом баркаса, удостоверился, что все в полном порядке, и тогда скомандовал:
— Поднять паруса! Уходим.
Одновременно с парусами взмыл мой флаг, и в гавани началась суматоха. Однако была она настолько бестолковой, что, когда первое судно вышло в море, мы для него были пятнышком на постепенно темнеющем горизонте.
13
Ардылов. Прелести рабства
По жизни Владимиру Ардылову везло. Не так, как вступавшим на лайнер пассажирам, но у каждого свой уровень. Больших денег токарь не имел, зато малые у него не переводились. И все благодаря своим золотым рукам. Любая работа неизменно получалась у Ардылова на «отлично», независимо, шла ли речь о починке или об изготовлении какого-нибудь изделия с нуля.
Даже в трудные перестроечные годы, когда зарплату нигде не платили, Ардылов жил относительно неплохо. У начальства он был на хорошем счету, да и богатеньким порою хочется чего-нибудь этакого. Правда, была у него склонность к распространенному на Руси пороку, однако кто же без греха?
Везло ему и здесь. Ардылов был одним из немногих, кто спасся с затонувшего лайнера. Судьба сохранила его на острове. И даже в последней битве с сэром Джейкобом, в которой погибли гораздо более молодые и спортивные мужики, токарь каким-то чудом уцелел.
Да и в рабстве жилось по сравнению с другими неплохо. Хозяин его отличал, пользовался плодами труда, за что содержал в более привилегированных условиях.
Одним словом, Ардылову сносно жилось и при социализме, и при перестройке, и при капитализме, и при рабовладельческом обществе, царившем в семнадцатом веке в Вест-Индии.
Он и в бегстве участия не принял, не веря в его успех и будучи доволен собственным положением.
А что? Кормят, хижина отдельная, даже самогонный аппарат удалось потихоньку сделать, благо не впервой. Так зачем полагаться на капризную удачу, когда лучше все равно не будет и не предвидится?
Лучше было бы или нет, неизвестно, но на плантации вдруг стало в одночасье хуже. Вернувшийся хозяин совсем озверел при одном известии о бегстве своих рабов и гибели надзирателей. При этом порядочная доля гнева обрушилась на Ардылова. Пусть он не принимал участия в побеге и добровольно остался на положенном невольнику месте, но мастер на все руки был соплеменником сбежавших и уже поэтому не мог быть невиновным.
Теперь редкая неделя обходилась без порки Ардылова. Пороли по поводу и без повода, когда же обнаружили и разломали любовно сварганенный агрегат, жизнь Володи вообще стала форменным кошмаром. Он уже жалел, что не бежал вместе со всеми. Тем более стоустая молва донесла весть о побеге и разгромленном городе. Только сделанного не исправить, как ни желай, и оставалось одно: терпеть.
Надеяться было уже все равно не на что.
— Тебя купить хотят! — прямо от прохода выпалил Том.
Здоровенный негр, детям которого Ардылов несколько раз делал забавные игрушки, был искренне привязан к Володе. Должно быть, поэтому на лице его отразилось два противоречивых чувства: радость за приятеля, вдруг новый хозяин будет лучше, и горечь от предстоящей разлуки.
— Купить? — равнодушно переспросил Ардылов.
Он лежал на животе после очередной порки и мрачно созерцал дыру в углу плетеной стены.
— Они в двух колясках приехали. Этот, который документы заверяет, и какой-то важный господин, — по-прежнему возбужденно стал рассказывать Том. — Господин одет богато. В такой шляпе…
Ардылов знал английский плохо и понимал приятеля с пятого на десятое. Да и какая разница, кто как выглядит?
Сам Володя давно ходил в тряпье, не замечая этого.
— Много дают? — спросил токарь первое, что пришло ему в голову.
— Много. Трех негров купить можно. Или десять. — С арифметикой раб был не в ладах.
— Это хорошо. Приятно знать, сколько стоишь… — Ничего приятного Володя не ощущал, только надо было как-то прокомментировать новость.
— Я побежал, — внезапно прервал свои излияния Том.
Наверное, он действительно удалился обещанным способом. Только что был — и вот уже нет.
Удивиться столь быстрому исчезновению словоохотливого негра Ардылов не успел. В хижину заглянул один из новых надсмотрщиков. Володя постоянно путал их имена. Да и били они одинаково больно.
Странно. Надсмотрщиков всегда намного больше, чем настоящих умельцев, но ценятся надсмотрщики выше.
Додумать мысль Ардылов тоже не успел.
— К хозяину. Живо! — коротко произнес новый посетитель и для убедительности повертел в руках плеть.