Впрочем, столкновения быстро прекратились.
Скади оторопело висела на ремнях; в голове мутилось от внезапного перехода к невесомости. Никак она не могла воспринять совершенно ошеломительную новость: азанни атаковали Рой. Это что? Конец союзу? Немыслимо. Немыслимо и страшно. Война? Снова война? И на этот раз не с пришельцами-нетленными, а внутригалактическая? Что творится-то?
Она пожалела, что последние дни была отрезана от новостей. А в данную минуту она не имела понятия не только о том, что творится в Галактике, а даже о том, что происходит в непосредственной близости от «Карандаша». А что-то происходило: вскоре Скади почувствовала, как появилась сила тяжести. Сначала слабенькая, едва прижавшая ее к левому подлокотнику кресла, но постепенно усиливающаяся. Она отстегнулась, и мягко спланировала на стену — «Карандаш» был сориентирован совершенно не по вектору гравитации. Через некоторое время яхту слабо тряхнуло, словно она упала с ребра на плоскость, а Скади сбросило со стены на пол. На штатный пол. Стены же снова стали стенами. Тяжесть нарастать перестала, но до земной явно не дотягивала — Скади чувствовала это без всяких приборов.
Еще через некоторое время откуда-то из твиндека донеслось слабое шипение и потрескивание — Скади вручную кое-как открыла сегментник, выглянула, и тут же отпрянула.
«Карандаш» вскрыли, словно консервную банку. Вырезали часть обшивки купола. В уши словно ваты натолкали — давление рывком повысилось. Значит, сделала вывод Скади, ее принял на борт корабль азанни. Любой из рейдеров или крейсеров.
Она глубоко вдохнула, ощущая еле различимый непривычный запах.
По какому-то странному капризу природы на материнской планете азанни тяготение было почти на треть слабее земного, а атмосфера немного плотнее.
Скади довелось побывать на трех человеческих мирах: на Чагде, где она родилась, на Земле — когда училась в Академии, и на Роме. Конечно, на всех трех различалась и сила тяжести, и среднее давление. Но совсем ненамного. Родина азанни считалась аномальным миром, планет же, подобных Земле, Роме, Селентине, Офелии, Чагде, обеим Багутам, в Галактике насчитывались миллионы.
Скади лихорадочно соображала — что делать дальше и как себя вести с азанни. Но все было решено за нее.
В прорезанную дыру спланировали несколько крылатых силуэтов. В тесноте твиндека они двигались на удивление быстро, изящно и слаженно. Даже не успев схватиться за бласт, Скади получила заряд из биопарализатора и, беспомощно распахнув глаза, сползла по рубочной переборке на пол. Крылатые мелькнули и исчезли, рассасываясь по яхте. А потом кто-то невидимый выстрелил в нее еще раз, и Скади потеряла сознание.
Вероятно, в беспамятстве она пробыла довольно долго, ибо первое, что она ощутила, когда очнулась — острое чувство голода.
Она открыла глаза — высоко вверху куполом смыкался кремового цвета потолок, усеянный тонкими извилистыми полосами чуть более темного оттенка. Скади полулежала на некоем подобии стоматологического кресла; руки и ноги были вмертвую закреплены. Голова тоже — шевельнуться Скади не смогла. Ожили только глаза и мышцы лица. Впрочем, это могло быть остаточным действием парализатора — мышцы обретают чувствительность и подвижность не все скопом, а помалу, группами.
Рядом кто-то тонко прощебетал — Скади узнала речь одной из высших рас союза — птиц Азанни. Понимать она эту речь не понимала, но отличить от клекота цоофт или шипения свайгов была вполне в состоянии.
Кресло дрогнуло и наклонилось еще больше. Теперь наклон его составлял градусов сорок пять к полу, а то и больше. Одновременно вернулась способность шевелить головой. Головой, и ничем больше. Скади осмотрелась.
Просторный зал с кольцевым подиумом по периметру мог бы служить местом проведения баскетбольного матча. Азанни по размерам не превышали индюка, но они умели летать, и поэтому питали страсть к воистину гигантским помещениям.
На хитроумном сооружении, напоминающем помесь кресла и птичьего насеста восседал взъерошенный азанни в пестром комбинезоне. Комбинезон походил на короткие штаны с широкими плечевыми лямками; отверстиям для крылорук полагалось быть достаточно большими, чтобы не стеснять движения крыльев во время полета. А вот обувь азанни скорее смахивала на человеческие перчатки — ведь птичкам, чтоб сидеть на своем хитроумном насесте, от ног требовалась хватательная динамика.
Чуть сбоку от азанни в пестром комбинезоне на длинном общем креслонасесте восседало еще пятеро. Их одежда выделялась на фоне кремовых стен угольной чернотой. Вокруг в боевом облачении — шлемах и броне — цепочкой растянулись солдаты с излучателями в крылоруках. И, наконец, рядом с обездвиженной Скади на узком полукруглом возвышении, похожем на недостроенную стену, стояли трое азанни в белых комбинезонах — почему-то практически у всех рас белые одежды означали принадлежность к врачам или ученым.
— Ты слышишь нас, homo? — прощебетал один из белых азанни на интере. — Слышишь?
С трудом разлепив губы, Скади прохрипела:
— Да. Слышу.
Белый, который задавал вопрос, обернулся к пестрому:
— Все в порядке. Она пришла в себя.