Ручка с узкой четырехпалой ладошкой протянулась ему навстречу. Потом зазвенели хрустальные колокольчики.
— Рада встретить твой взгляд, Сергей Вальдес с Земли. Сядь там… нет, дальше, еще дальше… Я приняла эрцу, совсем немного, и я не боюсь. Но лучше не приближайся ко мне.
Вся ширина беседки была между ними — метра три. При четверти «же» Вальдес мог одолеть эту дистанцию одним прыжком.
Он опустился на резную деревянную скамейку и промолвил, тщательно подбирая слова на языке лоона эо:
— Блеск твоих глаз мне приятен. Я думал, мы больше не увидимся, Занту.
— Я просила дать мне Защитников. Тебя, и того огромного, который делает пых-пых, и другого, который только похож на человека. Я просила, и мне не смогли отказать.
— Огромного зовут Степан, а другого — Кро Светлая Вода. Но почему ты говоришь, что он только похож на человека? Кро и есть человек.
— Для тебя, но я умею видеть больше.
— На Земле есть разные народы. Кро, он…
Плащ приоткрылся. Занту скрестила руки, провела ладонями перед грудью. Знак отрицания, понял Вальдес.
— Не будем говорить о нем. У каждого есть свои тайны — у него, у тебя, у меня… Тот, кто вторгается в них, рушит стены чужого дома.
— У меня нет тайн, — вырвалось у Вальдеса.
— Разве? Ты увидел свет и тьму на Земле, в океане, что омывает берега пяти материков… Я помню, ты так сказал! Но почему ты не остался там? В огромном океане, подобном этому? — Ее рука протянулась над перилами, и тонкие пальцы легли на горизонт. — Но ты не остался, Сергей Вальдес. Разве это не тайна?
— Нет. Была война, и я пошел воевать.
Ее головка качнулась, словно золотой цветок под ветром.
— Я знаю. Вы сражались с другими существами, похожими на вас, как серв походит на серва. Вы победили их, и ты мог вернуться в свой астроид.
— Мы не живем в астроидах, Занту.
— Да, конечно.
— Да, конечно. Я хотела сказать, в свой дом. Мог вернуться, но не вернулся. Почему?
— Это остров, искусственный остров, что плавает в океане. Там бывают бури, и после нужно чинить то одно, то другое… баллоны, двигатели, береговую полосу… Бесплатно починить нельзя. Поэтому я служу лоона эо и собираю пиастры. Ты знаешь, что это такое?
— Металл. Вот такой. — Она пошевелила пальцами, и в них появилась монета. Голография, подумалось Вальдесу, но платиновый диск мелькнул в воздухе и упал в его подставленную ладонь. — Если бы я могла, я дала бы тебе много металла, — промолвила Занту. — Но это запрещается. Просто так давать нельзя. Металл, энергия, жилища, право поселиться на Данвейте и в других мирах — все только за службу Защитников. Так положено.
— Я не жалуюсь и ничего не прошу, — нахмурившись, сказал Вальдес.
— Я знаю. Мне… мне было интересно, почему ты не вернулся в свой астроид… то есть в свой дом. Я ведь тоже не могу вернуться.
— Вот как? Отчего же?
— Это сложно объяснить. Ты не поймешь. — Ее лицо поблекло, как сорванный цветок, потом вновь оживилось. — Твой остров в океане… Там кто-то тебя ждет?
— Да, конечно. Там… — Вальдес собирался сказать «родители», «братья», «сестры», но вдруг обнаружил, что в языке лоона эо таких понятий нет или, быть может, они ему не известны. Не знал он и других, обозначающих родство — «мать», «отец», «сын», «дочь», и вместо этого на память приходили только «предок» и «потомок». Должно быть, он плохо владел языком, зная лишь обиходные слова да те, что связаны с войной и службой.
— Не могу объяснить, — молвил Вальдес, потирая висок. — Это мои предки, но очень близкие… мужчина и женщина, что дали жизнь мне и другим своим потомкам. Моя семейная группа. — Он наконец подобрал необходимый термин.
— Твои тальде, тлра и тайос, — сказала Занту. — Тальде носит плод, тлра и тайос его инициируют… Так, Сергей Вальдес с Земли?
Он улыбнулся:
— У нас дела обстоят попроще. Нам хватает или тайоса, или тлра, что бы это ни означало.
— Бриани, Гхиайра и Птайон… — вдруг произнесла она, и Вальдесу почудилось, что голос ее звенит тоской. — Мои тальде, тлра и тайос… Как они далеко! Как бесконечно далеко!
Плащ соскользнул с плеч Занту, и он увидел упругие маленькие груди с голубоватыми сосками живот, подобный лепестку лотоса, и длинные стройные ножки. Что-то воздушное, полупрозрачное, мерцающее было на ней; контуры тела то расплывались, почти исчезали, окруженные искристым белым облаком, то возникали снова, будто дразня и маня. Сейчас она не походила на юную земную девочку, и Вальдес подумал, что лет ей, должно быть, немало — во всяком случае, не меньше, чем ему самому. Правда, у Хозяев этот возраст был далек от зрелости.
— Прикоснись ко мне, — прошептала Занту.
Он встал и замер, увидев жест отрицания, скрещенные перед грудью руки.
— Нет, не приближайся! Представь, что ты касаешься, только представь… думай об этом, и я почувствую… может быть, это удастся… может быть…
Она шептала что-то еще, но Вальдес не слышал, объятый трансом или преддверием сна, когда мысль скользит по грани между забвением и явью, а реальность отступает перед чудом. Веки его опустились, растаяла морская даль, стих посвист ветра, и женщина лоона эо, такая нежная, теплая, желанная, вдруг очутилась рядом с ним.
Разумом он понимал, что видит не Занту, а образ, рожденный воображением, но чувства говорили иное. Ее сияющие глаза, полураскрытые губы, влажные блеск зубов и прядь волос, упавшая на щеку, маленькая грудь и голубая жилка, что трепетала на виске, — все это было тут, так близко, будто жаждало прикосновения не рук, а губ.
Вальдес наклонился, поцеловал ее, и наваждение рассеялось.