Я перехватила любопытствующий взгляд пробегающей мимо служанки и недовольно качнула головой. Неподходящее место, однако, мы выбрали для разговора. Эдак через пару часов весь дворец будет знать, что Рикки ревнует своего отца к новоиспеченной мачехе.
— Это, конечно же, не мое дело, — уловив мое недовольство, сразу же продолжил юноша. — Но…
Многозначительное окончание фразы камнем упало между нами. Чтобы могло значить это «но»? Не успокоюсь ведь, пока не узнаю.
— Иди-ка сюда, — нарочито ласково предложила я, впихивая юношу в свои покои. Захлопнула за собой дверь, обернулась к нему и с вызовом подбоченилась. — А теперь выкладывай все начистоту! Что ты имеешь в виду?
Рикки скривился в какой-то жалобной гримасе страдания. Рухнул на ближайший стул и стыдливо отвел глаза.
— Я очень хорошо к тебе отношусь, Тефна, — глухо начал он. — Ты милая и славная. Наверное, лучшей пары моему отцу не найти при всем желании. Но…
И вновь Рикки не осмелился продолжить свою фразу. Однако я и так догадалась, что именно он так хотел и одновременно боялся сказать мне.
— Ну что же ты трусишь? — Я сжала кулаки, чувствуя, как к горлу подкатывает спазм гнева. — Скажи мне в лицо все, что думаешь на самом деле! Или помочь тебе?
Рикки молчал. Он опустил голову и что-то упорно разглядывал у себя под ногами.
— Ты думаешь, что Шерьян второй раз предает твою мать. — Я задыхалась от ярости, почти ничего не видя перед собой из-за красной пелены бешенства. — Мол, что может быть проще — принести меня в жертву и вернуть Индигерду из мира мертвых. Она — твоя мать и его законная жена. А кем являюсь я? Лишь случайной кошкой на вашем пути, которой не жалко пожертвовать. Ну да, некрасиво как-то выходит, но ничего страшного, бывает. Главное, чтобы Индигерда вновь жила. Так?
Рикки опять не проронил ни слова. Он смотрел на ковер настолько внимательно, будто для него в данный момент на свете не существовало ничего иного.
Я зарычала от злости. Хотелось подскочить к несносному мальчишке и от души надавать ему оплеух. Располосовать лицо в кровь острыми когтями. Чтобы он понял, какая боль терзает сейчас мое сердце. Меня предавали слишком часто за последнее время. Но от Рикки такой жестокости я не ожидала. Интересно, остался у меня на этом свете хоть один друг?
— Скажи хоть что-нибудь, — глухо взмолилась я, каким-то чудом еще оставаясь в человеческом теле и не позволяя себе сорваться в звериный припадок ненависти. — Хоть слово против этого! Пусть даже это будет обман. Только не молчи, слышишь? Иначе я не знаю, что сделаю.
Рикки поднял голову и впервые с начала разговора посмотрел на меня.
Рикки поднял голову и впервые с начала разговора посмотрел на меня. В его светло-голубых глазах застыла странная смесь усталости и равнодушия.
— Я ненавижу сам себя за то, что позволяю подобные мысли, — тихо начал он. — Но не думать об этом не могу. Неужели ты не понимаешь? Смерть матери сделала из меня полудемона. Если она вернется — мое проклятье будет снято. Но в кого меня превратит твоя смерть, Тефна? Ведь каждый миг своей жизни я буду обречен вспоминать твой смех и твой голос. Большего наказания и не придумаешь. Это слишком жестокий выбор для меня. С одной стороны, я мечтаю о возвращении матери. Мечтаю еще хоть раз услышать, что она любит меня и не винит в своей смерти. Как тогда, у круга мертвых, когда она взглянула на меня через твои глаза. Но с другой стороны… С другой стороны я не желаю становиться палачом для тебя. И не позволю это сделать отцу. Но…
— Если ты опять замолчишь, я не знаю, что сделаю, — будничным тоном предупредила я. — Закричу во все горло, забьюсь в истерике, перебью все окна в этой комнате. Продолжай, во имя всех богов!
— Я не понимаю поведение своего отца, — после секундной заминки, к концу которой я едва не лопнула от нетерпенья, чуть слышно признался Рикки. — Почему он стал настолько добр к тебе? Потому что понял, что может потерять? Или… Или пытается таким образом усыпить твою бдительность? И если верно последнее, то что делать мне?
В висках вновь шевельнулась тугая спираль мигрени. Весь мой боевой запал куда-то пропал после последнего вопроса Рикки. Столько в нем послышалось затаенной горечи и отчаяния, что стало не по себе.
«Истеричка, — шепнул внутренний голос. — Только и можешь, что ныть и себя жалеть. Лучше бы брала пример с пасынка. Ему в жизни досталось ничуть не меньше, если не больше. Ан нет, жалобы от него не дождешься, пока к стенке не припрешь».
— Прости, — обронила я, почти не разжимая губ.
— За что? — с искренним недоумением переспросил Рикки.
Я пожала плечами. За что простить? Да за все. За то, что так похожа на его мать. За то, что в одну отвратительную ночь повстречала на пути Шерьяна. И за то, что собираюсь драться за свою жизнь до последней капли крови.
— Мы опаздываем, — сухо проговорила я, заканчивая неприятный разговор. — Твой отец будет в ярости.
— Главное, чтобы Виррейн не рассвирепел. — Рикки послушно переключился на новую тему. — Придумала, в чем идти на ужин?
Я вместо ответа с головой зарылась в глубины гардероба, безжалостно расшвыривая по сторонам ненужную одежду. Если честно, у меня было слишком дурное настроение, чтобы получать удовольствие от вдумчивого перебора нарядов. Да и ни на какой прием я идти не хотела. Слишком устала я за последние дни от пышной торжественности званых вечеров, когда каждый твой неловкий жест или слово, произнесенное чуть громче положенного, оценивается со всей строгостью эльфийского этикета. Про хваленое высокомерие детей леса я лучше промолчу. Когда даже служанки смотрят на тебя с таким непринужденным отвращением, будто удивляются, что ты еще смеешь жить на этой земле без их на то высочайшего позволения.