— За кражу меня бы не приговорили к смерти. — Я недоверчиво покачала головой. — То есть, Гворий не сумел бы провести со мной ритуал отнятия свободы, чтобы превратить в безвольную марионетку, которая сама безропотно взойдет на алтарь.
— Шерьян рассказал тебе об этом обряде? — невольно удивился Владыка. — Однако не ожидал. Храмовник в самом деле хорошо к тебе относится. Но в данном случае твои рассуждения ошибочны. Гворию не надо проводить с тобой ритуал. Ты забываешь, что круг мертвых можно открыть, лишь полностью отдавая отчет в своих действиях и будучи в здравом уме и твердом сознании. Конечно, он может тебя заставить или принудить, но в любом случае в момент перехода проводник обязан сам захотеть увидеть изнанку мира. Не больше и не меньше.
— Тогда я совершенно запуталась, — честно призналась я. — К чему Гворию вообще подставлять меня и заключать под стражу? Или боится, что сбегу?
— Полагаю, что да, — серьезно подтвердил Виррейн. — Женщины, а особенно кошки, существа очень непостоянные. Вдруг тебя одолеет тяга к перемене мест? И ты уйдешь, не попрощавшись, как это принято у вас? Гворий сделает все, чтобы обезопасить себя с этой стороны.
Я пригорюнилась. Да, я уже смирилась с фактом предательства полуэльфа. Но все же… Все же было неприятно так спокойно обсуждать то, как он намеревается поступить со мной. Казалось, что я вижу затянувшийся ночной кошмар и стоит лишь открыть глаза — как все будет по-прежнему. Я проснусь в своей комнатенке от яркого солнца Мейчара, бьющего через незакрытое ставнями окно, и шума соседей. Справа Ремина только-только вернется после трудовой ночи на благо гильдии веселых вдовушек. Слева примется напевать неприличную песенку отчаянно рыжий Зигий, празднуя удачный улов карманника. Эх, как же я соскучилась по ним всем! Даже по Веширу — хозяину постоялого двора, пусть он и никогда не спускал мне задержки оплаты комнаты. В той жизни все было понятно и просто. Да, конечно, ежедневно я рисковала попасться на каком-нибудь горячем деле, выполняя очередное поручение запретных гильдий. Но тогда мне не стоило опасаться удара в спину от приятелей. Мир вокруг меня был понятен: там враги, тут друзья. Не попадайся в руки к страже и вовремя плати отступные за заказы. А сейчас? Не разберешь, кому верить, а кому нет. Вчера я готова была отдать год жизни за улыбку Гвория. Сегодня — молю отступников, чтобы никогда больше не увидеть его. Не считая переплетения интриг, из-за которых глупой кошке так легко потерять свою последнюю жизнь.
— Что же, значит, такова твоя судьба, — без малейшего сочувствия проговорил Владыка. — И на будущее учти — я терпеть не могу, когда при мне начинают ныть. Просто ненавижу! Когда родной брат решил свергнуть меня с престола — я не ныл.
Не жаловался, когда мать, решившая продлить регентство, подлила мне особое снадобье, должное превратить меня в слюнявого идиота. Так что даже не пытайся взять меня на сочувствие.
— Ваш брат пытался устроить переворот? — невольно заинтересовалась я. — Странно, мне показалось, будто Ришааниэль совсем не стремится к власти. Особенно если учесть, что он отказался брать в старшие жены чистокровную эльфийку.
Владыка как-то измученно улыбнулся. Провел рукой по коротким снежно-белым волосам и отвернулся к стене.
— Ришаниэль мой младший брат, — тихо признался он. — Но был еще и старший. Престол прочили именно ему, поскольку мой отец — Ширрейн — в результате загадочных событий сгинул на Пустоши. Однако у моего деда были другие планы. И он объявил именно меня своим преемником. Не все были согласны с этим решением. Моя мать… — тут его голос дрогнул и едва не сорвался, после чего Виррейн продолжил почти шепотом. — Я был нелюбимым ребенком в семье. Моя мать, достопочтенная и великосердная Зариэлия, больше всех остальных детей выделяла первенца — Элиминия. Она, мягко говоря, не одобрила выбора своего отца. И решила исправить его. Сначала Элиминий при полной ее поддержке попытался устроить переворот. Когда это открылось, я отправил его в бессрочную ссылку, запретив пересекать границу эльфийских лесов. Но он нарушил мой приказ, подгадав возвращение к попытке моего отравления. И мне пришлось приговорить его к казни.
— Вы убили собственного брата? — изумленно воскликнула я. Виррейн скривился, словно от сильной боли, и приложил палец к губам, показывая, чтобы я не так громко выражала свои чувства. Опомнившись, я продолжила тише: — А мать? Что стало с Зариэлией? Ее вы тоже приговорили к смерти?
— Нет, — обронил Виррейн и страшно улыбнулся одними краешками губ. — Я не такое чудовище, каким меня принято изображать. Моя мать жива и здравствует поныне. В одной из темниц в восточных горах, охраняемая самыми верными моими стражами. И я надеюсь, что она никогда оттуда не выберется.
Я молчала, пораженная этой историей. Почему-то мне было жаль несчастную эльфийку. Да, она поступила дурно, кто спорит, но заслужил ее поступок столь жестокой кары? Уж лучше смерть, чем тысячелетнее заключение. Особенно когда помнишь, какой властью ты обладала ранее.
— Она думала так же, — чуть слышно проговорил Виррейн. — Молила меня убить ее. Позволить разделить чашу с ядом, которую поднесли Элиминию. Но я отказал. И хватит об этом!