Надежда Михайловна была очень хороша в молодости — с правильными чертами лица, чуть вьющимися волосами, тонкой костью.
Она, сколько себя помнила, еще девочкой, хотела выйти замуж. Такая была мечта.
Так что когда ее полюбил, страстно и самозабвенно, с первого взгляда, как можно полюбить только в молодости, Сергей Иванов, студент Московского университета, Надя убедила себя в том, что тоже любит так же страстно и с первого взгляда.
Она, сколько себя помнила, еще девочкой, хотела выйти замуж. Такая была мечта.
Так что когда ее полюбил, страстно и самозабвенно, с первого взгляда, как можно полюбить только в молодости, Сергей Иванов, студент Московского университета, Надя убедила себя в том, что тоже любит так же страстно и с первого взгляда. Сидя на лекции, она выписывала каллиграфическим почерком «Надежда Михайловна Иванова» и любовалась такому идеальному, с ее точки зрения, сочетанию имени, отчества и фамилии.
Все складывалось очень быстро и благостно. Маме Сергея понравилась Надя, а ее родители приняли выбор дочери, не оценивая, не вмешиваясь, так что никаких волнений и переживаний у влюбленных не было.
Свадьба состоялась. Невеста и жених были одинаково счастливы — Сергей от обладания, Надя от смены статуса.
Через девять месяцев после свадьбы родился Андрюша.
Пеленки, распашонки, песочницы, коляски. Все было хорошо, даже слишком хорошо. Сергей обожал жену и сына, спешил домой, заботился, оберегал, ограждал. Делал все, что мог, и даже больше. Надя погрузилась в безмятежное болотце семейной жизни и боялась пошевелить даже рукой, чтобы не потревожить свое вязкое счастье. Она не знала, что такое счастье, — возможно, тот инкубатор, в котором она оказалась благодаря мужу, где всегда была одинаковая температура по Цельсию, всегда нормальное давление — никаких бурь, волнений и шквалистого ветра, которые бушевали в других семьях.
Андрюша очень быстро вырос. Надя даже не заметила, потому что особых проблем сын не доставлял — болел, как все дети, ел хорошо, учился легко. И только когда Андрюша вступил в подростковый возраст, Надя поняла, что не знает, с какой стороны подступиться к сыну. Как будто у нее был не один ребенок, а два. Андрюша мог быть ласковым, нежным, внимательным, уступчивым, особенно когда ему что-то было нужно. Он не был красивым мальчиком в общепринятом смысле слова, но был обаятельным — смешливым, эрудированным не по годам, воспитанным. Его любили все — бесконечные друзья, родители друзей, бабушки, учителя…
Но в один момент Андрюша становился капризным, обидчивым, злобным и мстительным. Вчерашний «друг на всю жизнь» превращался во врага — Андрюша мог обидеться на невинную шутку, на слово. И тут же находил тысячу недостатков.
— Почему ты так говоришь о нем? — однажды возмутилась Надя, когда Андрюша рассказывал, какой идиот Кирилл. — Ты же с ним дружил, вы были неразлейвода, он тебе нравился.
— Больше не нравится, — спокойно ответил Андрюша.
Это качество пугало Надежду. У сына менялось настроение вдруг, внезапно, без видимой причины. Он мог возненавидеть человека с той же искренностью, с какой вчера любил. Она никак не могла угадать, когда это случится.
Надя это чувствовала и по отношению к себе — сын мог быть добрым и заботливым, но иногда, если она отказывала ему в чем-то, смотрел с ненавистью. Очень долго Надя списывала резкие смены настроения сына на переходный возраст. На многое старалась закрывать глаза.
В отношения сына с друзьями она не вмешивалась, но, когда у Андрюши появилась первая любовь — конечно же, несчастная, — она испугалась не на шутку.
Андрюша учился в выпускном классе и влюбился в одноклассницу Ирочку. Она была первой красавицей в классе, что тоже по-женски отметила Надежда — Андрюше нравились только красивые девочки, это было главным критерием.
Ирочка, избалованная вниманием, к Андрюше была равнодушна. Он ее долго добивался — писал стихи, провожал до дома и даже устроил невозможное — уговорил ее прогулять уроки и поехать в Ленинград на один день.
Деньги у него были всегда — Надя считала, что мальчику нужны «свои» средства, чтобы не завидовать, ни от кого не зависеть, ни в чем не нуждаться, и регулярно выдавала «на расходы».
Ирочка, обалдев от собственной решимости, Ленинграда и Андрюшиных рассказов, влюбилась по уши. Звонила, ждала около школы, чтобы он ее проводил, приглашала домой на чай. А он потерял к ней интерес, как к игрушке, о которой мечтал, а получив, бросил через час.
Надя слышала, что девочка плачет, когда звонит, и решила поговорить с сыном.
— Послушай, так нельзя, она же не железная дорога, — сказала она сыну.
Эту железную дорогу Надя хорошо помнила. Маленький Андрюша умолял маму с папой купить ему вожделенную игрушку. Ходил шелковый, старался угодить, но Надежда не сдавалась. Во-первых, она видела, что сын ломает комедию, что он стал таким хорошим исключительно ради игрушки. А во-вторых, дорога стоила сумасшедших денег, и Надежда считала покупку баловством и расточительством. Она надеялась, что сыну надоест просить игрушку, и он забудет. Но Андрюша ныл почти целый месяц, умолял и свел ее с ума этой дорогой. На Новый год сын ее получил, быстро собрал, полчаса погонял паровозик, разобрал и засунул под кровать.
— Андрюша, ты же так хотел эту дорогу, — сокрушалась Надежда, — почему ты не играешь?
Андрюша смотрел на мать и не понимал, чем она возмущена и недовольна?
Тогда Надежда поняла, что для сына важен сам процесс, а не результат. Он своего добился — получил желаемое. И на этом его интерес пропал.
Ирочка тоже не понимала, почему Андрей стал злым и равнодушным. Почему потерял к ней интерес.
— Скажи ей, что меня нет, — говорил Андрей, когда Надежда передавала ему трубку.
— Так нельзя с людьми, — говорила она сыну.
— И что будет, если можно? — удивлялся сын.
Ирочка еще немного пострадала, а потом вытерла слезы и пошла в кино с мальчиком из другого класса, причем не абы с каким, а с тем, которого Андрей ненавидел. Мальчик шел на золотую медаль, играл на гитаре и был хорош собой, то есть обладал теми качествами, которых не было у Андрея.
Андрюша сделал все, чтобы вернуть Ирочку. Написал мелом на асфальте на школьном дворе «Я тебя люблю» и решил за нее контрольную по математике. Ирочка растаяла и вернулась. Так продолжалось несколько месяцев. Ирочка уходила, возвращалась, плакала, опять уходила, пока наконец после последнего звонка не ушла с тем самым мальчиком из параллельного класса — целоваться на набережной и встретить утро в его квартире, которую освободили, уехав на дачу, родители.
Сделала ли она это назло, или просто так получилось — неизвестно. Андрей тогда, в ту ночь, остался один и счел это предательством.
Впереди были выпускные и вступительные экзамены. Андрей поступал на физфак, Ирочка в медицинский. Она ему позвонила сама — то ли от скуки, то ли ошалев от подготовки, то ли из чувства вины. Он ответил. Сам не понял, почему. Скорее тоже от скуки. Они встретились в парке. Было жарко. Они сидели на лавочке, разморенные и осоловевшие.