Это невообразимое
чудовище — бесформенная масса пузырящейся протоплазмы — слабо
иллюминировало, образуя тысячи вспыхивавших зеленоватым светом и тут же
гаснувших глазков, и неслось прямо на нас; массивнее любого вагона, оно
безжалостно давило испуганных беспомощных пингвинов, скользя по сверкающему
полу — ведь именно эти твари отполировали его до полного блеска. Вновь
издевательски прогремел дьявольский трубный глас: «Текели-ли! Текели-ли!» И
тут мы вспомнили, что этим нечестивым созданиям, шогготам, Старцы дали все
— жизнь, способность мыслить, пластические органы; шогготы пользовались их
точечным алфавитом и, конечно же, подражали в звучании языку своих бывших
хозяев.
Не все запомнилось нам с Денфортом из нашего поспешного бегства, но
кое-что все-таки удержалось в памяти. Помним, как пробежали громадную
пещеру, куполу которой Старцы придали черты небесной сферы; как, несколько
успокоившись, шли потом коридорами и залами мертвого города, но все это
помним как во сне. Как будто мы находились в иллюзорном, призрачном мире, в
некоем неизвестном измерении, где отсутствовали время, причинность,
ориентиры. Нас несколько отрезвил сумеречный дневной свет, падавший на дно
гигантской цилиндрической башни, но мы все же не осмелились приблизиться к
оставленным саням и взглянуть еще раз на несчастного Гедни и собаку. Они
покоились здесь как на дне огромного круглого мавзолея, и я от всей души
надеюсь, что их мертвый сон никто и никогда не потревожит.
Лишь взбираясь по колоссальному пандусу, мы осознали, насколько устали;
от долгого бега в разреженной атмосфере перехватывало дыхание, но ничто не
могло заставить нас остановиться и перевести дух, пока мы не выбрались
наружу и не оказались под открытым небом. Карабкаясь на вершину сработанного
из цельных глыб шестидесятифутового цилиндра, пыхтя и отдуваясь, мы тем не
менее понимали, что сейчас происходит наше глубоко символичное прощание с
городом: параллельно пандусу шли широкой полосой героические барельефы,
выполненные в изумительной технике древней эпохи сорок миллионов лет
назад,— последний привет от Старцев.
Поднявшись на вершину башни, мы, как и предполагали, обнаружили, что
спускаться нам предстоит по замерзшему каменному крошеву, окружившему башню
снаружи на манер холма. На западе высились другие, не менее громадные
постройки, на востоке же, в той стороне, где дремали вдали занесенные снегом
вершины великих гор, здания обветшали и были заметно ниже. Косые лучи
низкого антарктического полночного солнца пробивались сквозь строй
покосившихся руин, а город по контрасту со знакомым полярным пейзажем
казался еще древнее и угрюмее. В воздухе дрожала и переливалась снежная
пыль, мороз пробирал до остей. Устало опустив рюкзаки, которые лишь чудом
сохранились во время нашего отчаянного бегства, мы застегнули пуговицы на
куртках и начали спуск.
В воздухе дрожала и переливалась снежная
пыль, мороз пробирал до остей. Устало опустив рюкзаки, которые лишь чудом
сохранились во время нашего отчаянного бегства, мы застегнули пуговицы на
куртках и начали спуск. Потом побрели по каменному лабиринту к подножью гор,
где нас дожидался самолет. За весь путь мы ни словом не обмолвились о том,
что побудило нас спасаться бегством, так и не позволив побывать на краю
загадочной и самой древней бездны на Земле.
Меньше чем через четверть часа мы по крутой древней террасе спустились
туда, откуда был виден темный силуэт нашего самолета, оставленного на
высокой площадке среди вмерзших в лед редких руин. На полпути к нему мы
остановились, переводя дух, и посмотрели еще раз на оставленные позади
фантастические каменные джунгли, четко и таинственно отпечатанные на фоне
неба. В это время туманная дымка, затягивавшая западную сторону небосвода,
рассеялась, снежная пыль устремилась ввысь, сливаясь в некий диковинный
узор, за которым, казалось, вот-вот проступит некая страшная, роковая тайна.
За сказочным городом, на совершенно белом небосклоне, протянулась
тонкая фиолетовая ломаная линия, ее острые углы, озаренные розовым сиянием,
призрачно вырисовывались на горизонте. Плоскогорье постепенно шло ввысь — к
этому таинственно мерцавшему и манившему венцу; местность пересекало бывшее
русло реки, похожее теперь на неровно легшую тень. У нас захватило дух от
неземной красоты пейзажа, а сердце екнуло от страха. Далекая фиолетовая
ломаная линия была не чем иным, как проступившим силуэтом зловещих гор, к
которым жителям города запрещалось приближаться. Эти высочайшие на Земле
вершины являлись, как мы поняли, средоточием чудовищного Зла, вместилищем
отвратительных пороков и мерзостей; им опасливо поклонялись жители древнего
города, страшившиеся приоткрыть их тайну даже на своих барельефах. Ни одно
живое существо не ступало на склоны загадочных гор — лишь жуткие, наводящие
ужас молнии задерживались в долгие полярные ночи на их острых вершинах,
освещая таинственным светом землю далеко вокруг. На полярных просторах они
стали как бы прообразом непостижимого Кадата, находившегося за зловещим
плато Ленг, о чем смутно упоминается в древних легендах.
Если верить виденным нами барельефам и резным картам, до загадочных
фиолетовых гор было почти триста миль, однако очертания их четко проступали
над раскинувшейся снежной гладью, а зубчатые вершины, круто взмывая ввысь,
вызывали ощущение того, что они находятся на чужой, полной неведомых
опасностей планете. Высота этих вершин была немыслимой, недоступной
человеческому воображению, они уходили в сильно разреженные слои земной
атмосферы, которые посещали разве что призраки — ведь ни один из дерзких
воздухоплавателей не остался в живых, чтобы поведать о своем непонятном, не
поддающемся объяснению внезапном крушении. Вид гигантских гор заставлял меня
не без дрожи вспоминать барельефные изображения, которые подсказывали нам,
что великая река могла нести с проклятых склонов нечто, державшее жителей
города в смертном ужасе, и я мысленно задавал себе вопрос, а не был ли их
страх порождением укоренившегося предрассудка? Я припомнил также, что горы
эти своей северной оконечностью выходят к побережью в районе Земли Королевы
Мэри, где, в тысяче миль отсюда, именно сейчас работает экспедиция сэра
Дугласа Моусона, и от всей души пожелал, чтобы ни с научным руководителем,
ни с прочими членами экспедиции не случилось ничего дурного и чтобы они даже
не заподозрили, сколь опасные гиганты таятся за грядой прибрежных скал.