В моем случае работал укоренившийся навык ученого:
любознательность одержала верх над понятной растерянностью и даже страхом —
хотелось проникнуть в вековые тайны и узнать, что за существа жили здесь,
возводя свои жилища на столь огромной территории, и как они соотносились с
миром.
То, что мы увидели, нельзя было назвать обычным городом, нашим глазам
открылась поразительная страница из древнейшей и невероятнейшей главы земной
истории. Следы ее сохранились разве что в самых темных, искаженных легендах,
ведь глубокие катаклизмы уничтожили все, что могло просочиться за эти
гигантские стены. Страница, однако, подошла к концу задолго до того, как
человечество потихоньку выбилось из обезьяньего царства. Перед нами
простирался палеогенный мегаполис, в сравнении с которым легендарные
Атлантида и Лемурия, Коммория, Узулдарум и Олатое в земле Ломар относились
даже не ко вчерашнему дню истории, а к сегодняшнему; этот мегаполис вставал
в один ряд с такими дьявольскими порождениями, как Валусия, Р’лай, Иб в
земле Мнар и Безымянный город в Аравийской пустыне. Когда мы летели над
бесконечными рядами безжизненных гигантских башен, воображение то и дело
уносило меня в мир фантастических ассоциаций, и тогда протягивались незримые
нити между этим затерянным краем и ужасом, пережитым мной в лагере и теперь
бередившим мой разум неясными догадками.
Нам следовало соблюдать осторожность и не слишком затягивать полет:
стремясь как можно больше уменьшить вес, мы залили неполные баки. И все же
мы основательно продвинулись вперед, снизив высоту и тем самым ускользнув от
ветра. Ни горным хребтам, ни подходившему к самым предгорьям ужасному городу
не было, казалось, ни конца ни края. Пятьдесят миль полета вдоль хребтов не
выявили ничего нового в этом неизменном каменном лабиринте. Вырываясь,
подобно заживо погребенному, из ледяного плена, он однообразно простирался
бесконечность. Впрочем, некоторые неожиданные вещи все же встречались, вроде
узоров, выбитых на скалах ущелья, где широкая река когда-то прокладывала
себе дорогу через предгорья, прежде чем излиться в подземелье. Утесы по
краям ущелья были дерзко превращены безвестными ваятелями в гигантские
столбы, и что-то в их бочкообразной форме будило в Денфорте и во мне
смутные, тревожные и неприятные воспоминания.
Нам также повстречались открытые пространства в виде пятиконечных звезд
(по-видимому, площади), обратили мы внимание и на значительные неровности в
поверхности. Там, где дыбились скалы, их обычно превращали в каменные
здания, но мы заметили по’ меньшей мере два исключения. В одном случае
камень слишком истерся, чтобы можно было понять его предназначение; в другом
же из скалы был высечен грандиозный цилиндрической формы памятник, несколько
напоминающий знаменитое Змеиное надгробие в древней долине Петры.
По мере облета местности нам становилось ясно, что в ширину город имел
свои пределы — в то время как его протяженность вдоль хребтов казалась
бесконечной.
Через тридцать миль диковинные каменные здания стали попадаться
реже, а еще через десять под нами оказалась голая ледяная пустыня — без
всяких следов хитроумных сооружений. Широкое русло реки плавно простиралось
вдаль, а поверхность земли, казалось, становилась все более неровной, отлого
поднимаясь к западу и теряясь там в белесой дымке тумана.
До сих пор мы не делали попыток приземлиться, но разве можно было
вернуться, не попробовав проникнуть в эти жуткие и величественные
сооружения! Поэтому мы решили выбрать для посадки место поровнее — в
предгорье, ближе к перешейку, и, оставив там свой самолет, совершить пешую
вылазку. Снизившись, мы разглядели среди руин несколько довольно удобных для
нашей цели мест. Выбрав то, что лежало ближе к перевалу — ведь нам
предстояло возвращаться в лагерь тем же путем,— мы точно в 12.30 дня
приземлились на ровный и плотный снежный наст, откуда ничто не могло
помешать нам спустя некоторое время легко и быстро взлететь.
Мы не собирались надолго отлучаться, да и ветра особого не было,
поэтому решили не насыпать вокруг самолета заслон из снега, а просто
укрепить его лыжные шасси и по возможности утеплить двигатель. Мы сняли
лишнюю меховую одежду, а из снаряжения захватили с собой в поход немногое:
компас, фотоаппарат, немного еды, бумагу, толстые тетради, геологический
молоток долото, мешочки для образцов, моток веревки, мощные электрические
фонарики и запасные батарейки. Всем этим мы запаслись еще перед отлетом,
надеясь, что нам удастся-таки совершить посадку, сделать несколько снимков,
зарисовок и топографических чертежей, а также взять несколько образцов
обнаженных пород — со скал или в пещерах. К счастью, у нас был с собой
основательный запас бумаги, которую мы порвали на клочки, сложили в
свободный рюкзак, чтобы в случае необходимости, если попадем в подземные
лабиринты, применить принцип игры в «зайцев — собак». Найди мы пещеры, где
не гулял бы ветер, этот удобный метод позволил бы продвигаться вперед с
большей скоростью, чем обычные при таких подземных экскурсиях
опознавательные насечки на камнях.
Осторожно спускаясь вниз по плотному снежному насту в направлении
необъятного каменного лабиринта, затянутого на западе призрачной дымкой, мы
остро ощущали близость чуда; подобное состояние мы пережили четыре часа
назад, когда подлетали к перевалу в этих таящих вековые тайны хребтах.
Конечно, теперь мы уже кое-что знали о том, что прячут за своей мощной
спиной горы, но одно ело глазеть на город с самолета, и совсем другое —
ступить самому внутрь этих древних стен, понимая, что возраст их исчисляется
миллионами лет и что они стояли здесь задолго до появления на Земле
человека.