Среди
ее членов были четыре представителя университета: Пэбоди, биолог Лейк, физик
Этвуд, он же метеоролог, и я, геолог и номинальный глава группы, а также
шестнадцать помощников: семеро студентов последнего курса и девять опытных
механиков. Двенадцать из шестнадцати могли управлять самолетом, и все, кроме
двоих, были умелыми радистами. Восемь разбирались в навигации, умели
пользоваться компасом и секстантом, в том числе Пэбоди, Этвуд и я. Кроме
того, на двух наших кораблях — допотопных деревянных китобойцах,
предназначенных для работы в арктических широтах и имеющих дополнительные
паровые двигатели,— были полностью укомплектованные команды.
Финансировали нашу экспедицию Фонд Натаниэля Дерби Пикмена, а также еще
несколько спонсоров; сборы проходили очень тщательно, хотя особой рекламы не
было. Собаки, сани, палатки с необходимым снаряжением, сборные части
самолетов — все перевозилось в Бостон и там грузилось на пароходы.
Великолепной оснащенностью экспедиции мы во многом обязаны бесценному опыту
наших недавних блестящих предшественников: мы придерживались их рекомендаций
во всем, что касалось продовольствия, транспорта, разбивки лагеря и режима
работы. Многочисленность таких предшественников и их заслуженная слава стали
причиной того, что наша экспедиция, несмотря на ее значительные успехи, не
привлекла особого внимания общественности.
Как упоминалось в газетах, мы отплыли из Бостона 2 сентября 1930 года и
шли вначале вдоль североамериканского побережья. Пройдя Панамский канал,
взяли курс на острова Самоа, сделав остановку там, а затем в Хобарте,
административном центре Тасмании, где в последний раз пополнили запасы
продовольствия. Никто из нас прежде не был в полярных широтах, и потому мы
целиком полагались на опыт наших капитанов, старых морских волков, не один
год ловивших китов в южных морях,— Дж. Б. Дугласа, командовавшего бригом
«Аркхем» и осуществлявшего также общее руководство кораблями, и Георга
Торфинсена, возглавлявшего экипаж барка «Мискатоник».
По мере удаления от цивилизованного мира солнце все позже заходило за
горизонт — день увеличивался. Около 62′ южной широты мы заметили первые
айсберги — плоские, похожие на огромные столы глыбы с вертикальными
стенками, и еще до пересечения Южного полярного круга, кое событие было
отпраздновано нами 20 октября с традиционной эксцентричностью, стали
постоянно натыкаться на ледяные заторы. После долгого пребывания в тропиках
резкий спад температуры особенно мучил меня, но я постарался взять себя в
руки в ожидании более суровых испытаний. Меня часто приводили в восторг
удивительные атмосферные явления, в том числе впервые увиденный мною
поразительно четкий мираж: отдаленные айсберги вдруг ясно представились
зубчатыми стенами грандиозных и фантастичных замков.
Пробившись сквозь льды, которые, к счастью, имели в себе открытые
разломы, мы вновь вышли в свободные воды в районе 67′ южной широты и 175′
восточной долготы.
Пробившись сквозь льды, которые, к счастью, имели в себе открытые
разломы, мы вновь вышли в свободные воды в районе 67′ южной широты и 175′
восточной долготы. Утром двадцать шестого октября на юге появилась
ослепительно блиставшая белая полоска, а к полудню всех нас охватил восторг:
перед нашими взорами простиралась огромная заснеженная горная цепь,
казалось, не имевшая конца. Словно часовой на посту, высилась она на краю
великого и неведомого материка, охраняя таинственный мир застывшей Смерти.
Несомненно, то были открытые Россом Горы Адмиралтейства, и, следовательно,
нам предстояло, обогнув мыс Адэр, плыть вдоль восточного берега земли
Виктории до места будущей базы на побережье залива Мак-Мердо, у подножья
вулкана Эребус на 77’9′ южной широты. Заключительный этап нашего пути был
особенно впечатляющим и будоражил воображение. Величественные, полные тайны
хребты скрывали от нас материк, а слабые лучи солнца, невысоко
поднимавшегося над горизонтом даже в полдень, не говоря уж о полуночи,
бросали розовый отблеск на белый снег, голубоватый лед, разводья между
льдинами и на темные, торчащие из-под снега гранитные выступы скал. Вдали,
среди одиноких вершин, буйствовал свирепый антарктический ветер; лишь
ненадолго усмирял он свои бешеные порывы; завывания его вызывали смутное
представление о диковатых звуках свирели; они разносились далеко и в силу
неких подсознательных мнемонических причин беспокоили и даже вселяли ужас.
Все вокруг напоминало странные и тревожные азиатские пейзажи Николая Рериха,
а также еще. более невероятные и нарушающие душевный покой описания
зловещего плоскогорья Ленг, которые дает безумный араб Абдула Альхазред в
мрачном «Некрономиконе». Впоследствии я не раз пожалел, что, будучи
студентом колледжа, заглядывал в эту чудовищную книгу.
7 ноября горная цепь на западе временно исчезла из поля нашего зрения;
мы миновали остров Франклина, а на следующий день вдали, на фоне длинной
цепи гор Перри, замаячили конусы вулканов Эребус и Террор на острове Росса’.
На востоке же белесой полосой протянулся огромный ледяной барьер толщиной не
менее двухсот футов. Резко обрываясь, подобно отвесным скалам у берегов