— Или вы их уничтожите, или они вас. — Лицо серва было точно камень.
Хийар сделал жест согласия.
— Невозможно предсказать исход борьбы. У вас мощное оружие, но их слишком много.
— Да, слишком много, и с ними нельзя договоритья — отозвался Марк. — Эта борьба длится половину века, и чем больше дроми мы убиваем, тем больше их становится. Войну на уничтожение мы уже проиграли. Так что у этой проблемы есть лишь два решения: или сломить их технический потенциал, сжечь флот, верфи, производства и энергостанции, или… — Он помолчал, глядя на крохотную точку Файтарла-Ата, сиявшую на экране, и произнес: — Или нанести удар по властным кланам, лишив противника централизованного управления. Первый путь — долгий и кровавый, тогда как второй… Собственно, поэтому мы здесь.
— Но ты сомневаешься, — сказал Хийар, и это было не вопросом, а утверждением.
— Сомневаюсь, — подтвердил Марк. — Эскадра, которую мы приведем, уничтожит все живое на поверхности Файтарла-Ата. Но возможна ситуация, когда это недопустимо.
Ни Первый, ни Хийар не молвили ни слова, но он почувствовал, что их молчание — разное: рини был явно удивлен и не стремился этого скрыть, а серв будто бы понял причину его сомнений. От него уже не веяло холодом бесстрастия.
— Существуют вещи, несовместимые с нашей моралью, — пояснил Марк. — Война, тем более схватка за выживание расы, не знает пощады, люди на войне меняются, творят жестокости, не думая о том, кого и как уничтожают. Еще в двадцатом, даже в двадцать первом веке мы убивали без разбора, убивали всех, солдат и мирных жителей, женщин, детей, стариков… Со временем кое-что изменилось. Мы не можем сжечь несмышленых младенцев, даже если это потомство враждебной нам расы. Во всяком случае, я такого не допущу.
— Ты говоришь о… — начал Хийар.
— Да, о халлаха! Здесь побывали наши разведчики. — Марк кивнул в сторону экрана. — По их данным, на Файтарла-Ата нет бассейнов размножения, резервуары с халлаха и смотрителями за потомством вынесены в космос. Разумеется, мы их не тронем. Но земной корабль был здесь недолго, и я полагаю, что наблюдения велись с большой дистанции… Словом, мне нужно убедиться.
Наступила тишина. Она длилась и длилась, время текло почти ощутимо, мгновения падали словно капли воды в клепсидре. Потом Первый зашевелился на своем сиденье и проговорил:
— Отправляйся к планете, Анат, если это необходимо Судье. Отправляйся и осмотри ее поверхность.
Шар протозвезды дрогнул и покатился за обрез экрана. Солнце, яркое и небольшое, как апельсин, встало точно над серединой пульта, затем чуть сместилось в сторону — бейри маневрировал, определяя курс к Файтарла-Ата.
Прыгнет через Лимб?.. — мелькнула мысль у Марка. Обычно вблизи небесных тел этого не делали; гравитационные поля усложняли расчет финишной точки, и вместо пустого пространства можно было очутиться в фотосфере звезды или под поверхностью планеты.
— Я не понимаю, — вдруг сказал Хийар. — Люди и лоона эо похожи друг на друга, но внешнее сходство меж нами — не главное. — Он вытянул тонкие руки, будто демонстрируя их, и повторил: — Нет, не главное! Вы и мы знаем, кто такие дети, для вас и нас высшая ценность — любовь… то, что связывает родичей сильнее, чем планету со звездой… Но дроми иные! Наши миры, наши понятия о жизни, о том, что плохо и что хорошо, наши эмоциональные пространства не пересекаются! Я тебя не понимаю, брат. Разве халлаха — дети? Разве старшие дроми питают к ним какие-то добрые чувства? И разве сами дроми не уничтожают их?..
Бейри не погрузился в Лимб, но Марку показалось, что точка планеты стала немного больше. Возможно, это было лишь иллюзией.
— Дело не в дроми, дело в нас самих, — ответил он. — Я уверен, дроми не в силах представить, как дороги нам дети, у них нет такого понятия. Много лет назад — больше сорока! — они захватили Тхар, взяли тысячи пленных… И знаешь, что они с ними сделали? Отделили мужчин и крепких женщин, а прочих вывезли в Красные Скалы, в ледяную пустыню. Тысячи ребятишек! Убивать не стали, чтобы не возиться с утилизацией тел, но обрекли на верную погибель, на смерть от голода и холода… Потом, когда произошло восстание, когда пришла помощь с Земли, жители Тхара так ожесточились, что перебили дроми всех до последнего… вернее, кроме последнего… — Марк смолк, погрузившись в воспоминания. Затем продолжил: — Но сотворенное дроми не было осознанной жестокостью. С их точки зрения они поступили рационально: крепкие рослые пленники были нужны для строительства стартовых шахт, а мелочь, то есть халлаха, не представляла ценности.
Пигметные пятна у глаз Хийара потемнели.
— Зачем ты об этом рассказываешь? — спросил он.
— Чтобы было ясно: одно и то же событие мы и дроми воспринимаем по-разному. Я часто сталкиваюсь с подобным, даже среди гуманоидных рас.
— И какой отсюда вывод? — внезапно подал голос Первый Регистратор.
— Выводов несколько. Во-первых, не судить предвзято, а если уж судить, то с более общих позиций, чем расовый эгоцентризм. Во-вторых, не руководствоваться соображениями мести, обиды и недоброжелательства. И третье: не надо думать, что непонятные и чуждые нам существа не могут измениться. Изменчивость — базовое свойство разумных созданий, чему есть доказательства, те же мирные дроми на Данвейте. Вспомни, Хийар, вы разрешили им остаться, когда был разорван контракт… два с половиной века они живут рядом с нашими переселенцами… И они изменились!