Хмыкнув, Командор уселся под плакатом, стряхнул с рукавов мундира пыль и сказал:
— Какое пойло тут дают?
— А чего надо? — откликнулась голова за стойкой.
— Рому. Что у тебя за ром?
— «Ночь огня» с Ваала. Еще тхарский есть, из пьяного гриба… Зовется «Потерянная невинность».
— Тащи «Невинность».
— А тебе не поплохеет? — осведомилась голова.
— Ты, пень лохматый, с кем говоришь?! — рявкнул Командор, приподнимаясь. Он выпрямился во весь рост, и галактическая спираль на его воротнике сверкнула тусклым серебром. — Ты, часом, не обознался? Ни с кем меня не перепутал? Ну-ка, шевели задницей и неси, что заказано! Живо!
— Святые марсианские угодники! Да ведь это… это… — Бармен вылез из-за стойки, прижимая к груди стакан и пузатую бутыль. — Ну и гость у меня! Никак адмирал пожаловал?
— Еще не адмирал. Вот выпью, и «спирали» сразу будут в звездах.
Опрокинув в глотку содержимое стакана, Командор крякнул и уставился на бармена. Старик-коротышка, борода по грудь, ни губ, ни ушей в волосах не видно, глазки маленькие, серые, кожа — дубленная на марсианских ветрах… Выглядел он лет на сто двадцать и явно пренебрегал ювенильными процедурами. Хотя, с другой стороны, для кого ему молодиться? На шоссе пусто, в баре тоже, а до ближайшего поселения — семьсот километров и столько песка, что можно слепить приличный астероид.
— Ты кто? — спросил Командор.
— Папаша Эмиль из Салдуса. [23] Где он нынче, мой Салдус… — Бармен задумчиво поскреб в бороде. — Я в небесах уже век без малого. Станцию на Ганимеде строил, Тритон обживал, копался в Астероидном Поясе… Да и тут пришлось постранствовать — в Исиде жил, в Аргире, в Мангала Вэли [24] и Седьмом Заповеднике, что у Полярного океана. Теперь сюда удалился, на покой. А ты, коммодор, откуда едешь?
— Из Вавилона. Отдыхал.
— Из Вавилона! — Папаша Эмиль неодобрительно сморщился.
— Какой там отдых! Девки, пьянки, пляски, жрачка… ни моря тебе, ни леса, ни солнышка… Отдыхать, так на Таити или Гондване!
Теперь сморщился Командор. Семнадцать лет Гондвана считалась его домом. Благословенная планета! Теплый океан, сады и пальмовые рощи, горы неописуемой красы, хрустальные реки, синее небо, свежий ароматный воздух… жемчужина среди миров Федерации… Там была база Флота «Лиловый Вереск» с региональным госпиталем, где он лечился — контузия, ожоги, сломанные кости после взрыва на «Свирепом». И там была Линда, красавица-врач… Она и сейчас на Гондване — Линда, с дочками и сыном… Анне, старшей, уже семнадцать…
Он скрипнул зубами.
— На Гондвану я не ездок, старина. А Вавилон с пьянками и девками как раз то, что мне нужно.
Земной Вавилон лежал в развалинах много сотен лет, и по нему сновали лишь ящерицы, археологи да туристы. Но марсианский Вавилон был живее некуда — огромный мегаполис в Долинах Маринера, на краю глубокого разлома. Город уходил от планетарной поверхности вниз на глубину в пять километров, туда, где по ущелью струилась полноводная река, а над ней, на широких уступах, вырубленных в склоне, стояли дворцы, отели, театры, спортивные комплексы и музей освоения Марса о тридцати этажах. Вавилон был административным центром западного полушария, а кроме того, считался одним из самых злачных мест в Солнечной системе. В женщинах, спиртном и прочих развлечениях недостатка там не наблюдалось.
— Похоже, крепко тебя приперло, — сказал папаша Эмиль, присев напротив гостя и подливая в его стакан.
— Жена бросила, — неожиданно признался Командор и хлопнул рому. — Тут или в загул, или залп из всех орудий. Пока пью, а вернусь на корабль, будут и залпы.
— Ты того… не увлекайся… пьяный гриб как-никак, — напомнил старый бармен. — Ты возьми в рассуждение, что жена у тебя была да сплыла, но лучше уж так, чем вообще никакой жены. Я вот, перекати-поле, ни единой не завел, о чем сейчас жалею. Хотя, конечно, есть что вспомнить… — Он со значением прищурился и спросил: — А эта, которая бросила, — первая, что ли, у тебя?
— Третья, — признался Командор.
— Ну, понятное дело! Ты видный мужик, весь в чинах и славе! — Папаша Эмиль покосился на плакат. — Третья, значит… А остальные где?
— Одна на Тхаре, другая погибла. Давно… — Командор поднял стакан. — Выпью! В память Моники-Паолы, боевой подруги! Что за женщина была! А вот за Ксюшку пить не буду.
Он отхлебнул и бросил взгляд на каминную полку. Вероятно, от спиртного его зрение обострилось — теперь он разглядел игру света на лакированном прикладе, граненый штык и длинный вороненый ствол. Сердце его замерло, он разом позабыл о Линде и остальных своих женах, как погибших, так и благополучно здравствующих. Кроме тяги к авантюрам и боевым подвигам, у Командора была еще одна страсть — старинное оружие, холодное и пулевое. В его коллекции были пистолет ТТ, дамасская сабля, испанская шпага, меч викингов (правда, ржавый), автоматы «узи» и «калаш», американская винтовка «М16» и другие редкости. Большей частью эти сокровища хранились в особом шкафу в его апартаментах на «Палладе», но кое-что украшало кают-компанию — как дань памяти славным предкам и для поднятия боевого духа офицеров.
Он вытянул руку к каминной полке.