Музыка. Мелодия была незнакомой, и Марк, еще не очнувшийся от дремоты, подумал, что эти звуки рождены не на Земле. Угадывались в них журчание ручья и посвист ветра, шуршание листвы и рокот волн, а временами — птичий щебет, шелест крыльев и зов летящих в поднебесье журавлей. Чудилось в этих звуках что-то гипнотическое — они снимали напряжение, прогоняя дурманы снов.
— Фаза релаксации закончена, — послышался голос Аната. — Проснитесь, Судья Вальдес. Прошло семь часов земного времени.
Марк открыл глаза. На потолке каюты плескалось розовое зарево с алыми проблесками — очевидно, имитация зари. Воздух был свеж и прохладен, как в желтый месяц Тхара, и пах яблоневым цветом — приятное напоминание о родине. Гравитация казалась чуть меньше привычной — ровно настолько, чтобы породить телесную бодрость и чувство легкости.
Пробудившая его мелодия вдруг изменилась, стала быстрой, и в едином ритме с нею наплывали ментальные импульсы. Он ощущал их как удары колокола, но не тревожные, а звонкие, бодрящие.
— Желаете кормление, Судья? — спросил Анат. Интонация была такой же, как у дона Оливареса, когда тот осведомлялся о завтраке или обеде.
— Кормиться будем через десять минут, — ответил Марк, направляясь к санитарному блоку.
Хрустальная дверца сдвинулась, пропустив его внутрь. У лоона эо были свои понятия о гигиене — точнее, об аналогах таких земных приспособлений, как ванна, душ и прочие интимные удобства. Но Марка это не смущало; приходилось ему бывать у хапторов и кни’лина, быт которых выглядел довольно странным, если не сказать шокирующим. Разумеется, не всегда — что-то похоже на земные устройства, а что-то совсем иное при том же функциональном назначении. Судья Справедливости привычен к таким вещам.
Когда он вернулся в каюту, постель была уже прибрана, на потолке сияло солнце и плыли облака, а в воздухе разливались ароматы свежих яблок, кофе и яичницы с гренками и беконом. Пища синтезировалась по земным стандартам, и Марк не улавливал разницы — даже в яблоках все, как положено, вплоть до зернышек и черенка. Но на пассажирских лайнерах кухня была не хуже, и в этом смысле «Анат» не мог удивить бывалого странника. Удивляло другое: когда и чем питается Хийар и ест ли вообще? Об этой стороне жизни лоона эо в Федерации не знали ровным счетом ничего.
Разделавшись с яичницей, Марк отхлебнул кофе и пожелал увидеть планету, тот газовый гигант, откуда они вынырнули накануне. Открылось окно, исчезли голубые небеса и солнце, и в отсеке сразу стало неуютнее. Теперь над головою Марка висел туманный шар прото-звезды, окруженный кольцами изо льда и космического мусора. Кольца были не такими роскошными, как у Сатурна, зато крупных спутников насчитывалось больше, чем у Юпитера, — восемнадцать небесных тел диаметром от ста до пяти тысяч километров. Все эти планетоиды были необитаемы — очевидно, не представляли для дроми интереса.
Вызвав таблицу с размерами спутников и элементами их орбит, Марк ознакомился с ней и спросил:
— Можешь выяснить их происхождение?
— Разумеется, Судья. Два самых крупных сателлита извергнуты твердым ядром на стадии формирования протозвезды, — последовал ответ.
— Остальные — большей частью астероиды.
— А кольца? Из чего состоят кольца?
— Кометный лед, пыль и мелкие камешки. Технологических обломков немного, миллиардные доли от общей массы.
Марк кивнул. Как всегда, подтверждалась теория, известная еще в двадцатом веке: цивилизация и жизнь возможны лишь в системах звезд, где есть землеподобные миры, а за ними, на периферии, — планеты-гиганты. Их огромная масса и мощное поле тяготения служат щитом для внутренних планет; подобно космическим пылесосам, гиганты собирают опасный мусор, камни, кометы и астероиды. Одни из этих тел становятся их сателлитами или формируют кольца, другие сгорают, врезавшись в плотную атмосферу, но в любом случае путь в околосолнечное пространство им закрыт. Так что внутренние миры не подвергаются частым метеоритным бомбардировкам, а вероятность глобальных катаклизмов резко падает. Уже четыре века эта теория считалась общепризнанной; никто не мог представить цивилизованный мир, который раз или два в столетие ввергается в ужас ядерной зимы. [50] А по расчетам астрономов последствия были бы именно такими.
Марк выпил кофе и принялся за яблоко. Сорт «тхарский янтарь», не отличишь по виду, да и вкус такой же… От Тхара мысли его перетекли к Гондване, к жене и Сашке и их трудам в студии маэстро Сабуро. Связь на большом расстоянии была не для частных бесед, и по этой причине известий от них Марк не имел. Но думалось ему, что Александра не на щите вернется, а со щитом и кучей дипломов — в крайнем случае с похвальной грамотой. Он представил, как встречает своих женщин в Западном Порту, как выходят они из челнока, обе стройные, высокие, темноволосые, как смеется Сашка, как улыбается Майя, — представил это и вздохнул. Где он, а где Тхар и Гондвана! Если б не тоннели Древних, лететь и лететь, пробираясь в джунглях Галактики блошиными прыжками…
— Заскучали, Судья? — вкрадчиво спросил Анат. — Желаете послушать что-нибудь бодрящее? У меня есть земная музыка — например, танец с саблями, половецкие пляски или марш десантников.