И Тир почти видел насмешливую ухмылку, всплывающую за ровными строчками записей на экране мнемографа. «Так кто же из нас пожалеет о твоем обещании, а, Черный?» В насмешке не было яда и не было злорадства. Фантазия Тира позволяла разглядеть там нечто гораздо худшее: терпеливое и спокойное ожидание.
Фой де Трие вернулся в Лонгви. А спустя три дня на склад почтового отделения «Антиграва» пришла посылка. На имя Тира фон Рауба. Контейнер, длиной в вуаш, высотой — чуть меньше хиррзи. Пять на два метра, если метрическую систему вспоминать. Ничего такая посылочка, почтовые службы надорвались бы, пожалуй, телепортом доставлять. Тем не менее, контейнер пришел именно через телепорт, а печати с золотой розой в белом круге указывали на отправителя, весьма вольно относившегося к правилам телепортационной почты.
Тем не менее, контейнер пришел именно через телепорт, а печати с золотой розой в белом круге указывали на отправителя, весьма вольно относившегося к правилам телепортационной почты.
Лонгви. Ага. Печатей на пломбах было по две. Одна — лонгвийская, вторая — с черной кошачьей головой в синем треугольнике — личная печать барона. Кое?кого из нестареющих, помнивших былые времена, эта кошка до сих пор вгоняла в суеверный страх. Тир страха не испытывал, но подвох заподозрил. Ничего хорошего он от Лонгвийца не ждал, даже несмотря на то, что тот не однажды помогал ему. Точнее — именно поэтому.
И все же, несмотря на хорошо развитую подозрительность, вскрыв контейнер, он забыл об осторожности. Внутри было оборудование, о котором мечталось последние десять лет. Тренажеры, генераторы защитных полей, а кроме этого, — Тир о подобном даже не мечтал, потому что никогда о таком не слышал, — терминал, с которого можно было полностью контролировать двадцать четыре болида, как настоящих, так и иллюзорных. Терминал, позволяющий моделировать реальный воздушный бой, при необходимости — брать на себя управление любой из включенных в сеть машин или всеми машинами сразу, следить за полетом как извне, так и изнутри — из кабины любого выбранного болида, поддерживать связь с пилотами… и еще до черта всего.
ГЛАВА 7
Любовь — она не может быть обузой.
Иначе это просто не любовь.
Светлана Покатилова
Казимира пригнало в «Антиграв» неуемное любопытство.
Он предпочел считать любопытство беспокойством. В конце концов, мало ли что мог прислать Лонгвиец… может, контейнер под завязку забит какой?нибудь химией, воспламеняющейся при контакте с воздухом. А Тира, после того как его Катрин чуть не спалила, беречь от огня надо с удвоенной силой.
Но самого себя ведь не обманешь. И Тира не обманешь.
— Ты сейчас мурлыкать начнешь, — ядовито заметил Казимир.
— А?ага. — Тир просматривал опись оборудования и не обращал на князя внимания.
— Бойтесь данайцев, дары приносящих.
— Ага. Посмотри. — Он сунул в руки Казимира дгирмиш с описью. — И возрадуйся. «Дроздам» это тоже пригодится.
— «Драконам»!
— И «Драконам».
— Суслик…
— Да? Что случилось?
Видимо, Тир услышал что?то в его голосе. Тут же сбросил маску благодушной рассеянности. Черный взгляд потеплел, и Казимир был признателен за такое проявление внимания. Сейчас — признателен. В обычном состоянии — разозлился бы, потому что это он должен беспокоиться и заботиться. Беспокойство и забота — прерогатива сильного.
— Ты собрался учить молодежь? — спросил Казимир.
— Я уже двенадцать лет учу молодежь.
— Ты собрался учить по?настоящему. И не одно, и не два поколения. Тир, как долго ты собираешься здесь оставаться?
— Пока не убьют. Что произошло?
— Ничего, — Казимир положил дгирмиш, — ничего нового. Я не могу отсюда выбраться. Из этого мира нет выхода. Мы заперты здесь, мы попали в ловушку.
— Это не новость.
Он действительно не был ни удивлен, ни расстроен. Он сказал когда?то, что ему интересно будет посмотреть, сможет ли Казимир уйти из Саэти, и, видимо, это не было вызовом, попыткой поймать «на слабо», а было именно интересом. Любопытством. Просто.
Он не понимал, что значит невозможность покинуть мир.
— Я большую часть жизни провел, понятия не имея о том, что миров больше одного, — напомнил Тир. — Я и сейчас не уверен, что Саэти — это какой?то там «другой мир».
Саэти вполне может оказаться одной из планет в пределах нашей галактики. И Земля, с которой ты родом, — тоже.
— Чушь!
— Вы же не исследуете космос, так откуда тебе знать?
— Ты как слепой, — Казимир не злился, он вообще не понимал, что сейчас чувствует, — закрываешь глаза на очевидное. Ты же знаешь, что я — дракон. Мне не нужно исследовать, чтобы увидеть разницу между мирами.
— Почему ты ищешь поддержки именно у меня? — Тир смотрел снизу?вверх, а показалось, что смотрит сверху. Мимолетное впечатление, наваждение. Мелькнуло и ушло. Одно из проявлений его сверхъестественной натуры. — Казимир, я не умею поддерживать и утешать не умею. Я могу только забрать эмоции. Но тебе это не нужно.
— Тебе никогда не хотелось найти других таких же? — Казимир подавил желание, как следует встряхнуть его. — Ты никогда не чувствовал себя одиноким, бесконечно одиноким от того, что ты — единственный, других таких нет и никогда не будет?