— Легат «Стальных» — Мастер, — непонятно к чему сообщил Тир. — Слушай, князь, я сейчас у тебя спрошу, что ты собираешься делать. А ты скажешь, что не желаешь оставаться в мире, где кто?то посмел тебе угрожать. Потом подведешь под свое решение облагораживающую его базу, так что в итоге будешь выглядеть не убегающим с поля боя солдатом, а возвращающимся домой путешественником. А я тебя послушаю и соглашусь, просто из жалости. Мы будем все это проделывать, или достаточно того, что я рассказал сценарий?
— Ты ни черта не понял!
— Естественно. Я нарушаю законы по?тихому, чтобы меня не поймали, а ты таким подходом брезгуешь, какое уж тут понимание. Ну что, ты попробуешь уйти?
— Из Саэти?
Тир в ответ только закатил глаза.
«А откуда же еще?» — отчетливо читалось в его взгляде.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — прямо спросил Казимир.
Ответ последовал мгновенно:
— Не хочу.
Тир сделал паузу, видимо, давая князю Мелецкому время на то, чтобы проникнуться благодарностью, и добавил:
— Но мне интересно посмотреть, как ты это сделаешь. Говорят, уйти из Саэти невозможно.
ГЛАВА 5
Ты человек, а я — держу дистанцию.
Я — сталь клинка, а ты — огонь свечи.
Талена
Казимир был из тех людей, кто, столкнувшись с неодолимой силой, с принуждением, которому не способны противостоять, предпочтет умереть или уйти, но не подчиниться. Многие люди считают себя такими, но когда доходит до дела, выясняется, что большинство предпочитает уступить, смириться с неодолимостью, склониться перед принуждением. Правильный, между прочим, подход.
А вот у Казимира — неправильный.
Но неужели Мечники действительно следят за всем в Саэти, что выбивается за рамки обыденности?
Хм, ну даже если и следят? Что с этим можно сделать? Ничего. Значит, не стоит и трепыхаться: не трогают — вот и ладно.
Настоящий урок смирения Тиру преподали не Мечники, а собственный император. После того как на фронт отправились на новых машинах «Дрозды», старогвардейцев отозвали в столицу. Дали целый месяц отпуска. И Тиру за этот месяц велено было найти себе женщину.
Любую!
Впрочем, желательно из рыцарского сословия.
Это условие было необязательным. Обязательным было наличие женщины.
Женщина требовалась для того, чтобы положить конец слухам, порочащим императора и его невесту. А слухи расползлись после того, как Хильда лично явилась на летное поле с подарком для Тира фон Рауба.
Процесс был неизбежным, неостановимым и, между прочим, необратимым. Наличие или отсутствие у вышеупомянутого фон Рауба хоть десятка любовниц ничего бы уже не изменило.
Все это было очень… нехорошо. И Тир малость запаниковал, когда, услышав от Эрика приказ, понял, что его запасы тактичности, деликатности и лживости то ли улетучились, то ли заперты на замок, а ключ куда?то потерялся.
— Вы думаете, если у меня будет женщина, Хильда потеряет ко мне интерес? — спросил он, тщетно пытаясь наскрести по сусекам хоть сколько?нибудь вежливости.
Не получалось.
— Я думаю, легат, что то, что я думаю, вас не касается, — спокойно и холодно сообщил Эрик.
— Я думаю, легат, что то, что я думаю, вас не касается, — спокойно и холодно сообщил Эрик. — Вы слышали приказ? У вас есть месяц на его выполнение.
— Так точно, ваше величество.
Тир прекратил бесплодные поиски. Все, что мог сказать неправильного, он уже сказал. Теперь оставалось найти для себя лживое, но хоть сколько?нибудь приемлемое объяснение нелепого приказа. Не можешь обмануть хозяина, обмани хотя бы себя. Иначе жизнь сильно усложнится.
Казимир вон выкрутился. Сообразил, что к нему, стоило лишь принять истинный облик — вроде так он это называет? — явились настоящие Мечники. Аж двое сразу. А к Суслику — каким бы он ни был демоном, каким бы он ни был Черным — Мечники интереса ни разу не проявили. Значит, что? Значит, Казимир круче, страшнее и опаснее.
На глазах человек приободрился. Самооценка повысилась — аж зашкалило. Странный он себе, конечно, объект для соперничества выбрал, потому что Тир давным?давно признал, что с князем Мелецким ему не тягаться, но, как бы там ни было, это работает, а больше ничего и не надо.
Придумывать ничего не пришлось. Хильда избавила от необходимости врать самому себе и вообще — от необходимости врать.
Хильда была подавлена и одновременно рассержена. Ей было грустно.
И, сама того не замечая, она попыталась возвести между ними стенку.
Тир не собирался позволять ей делать это. Никому не стало бы лучше, отдались они друг от друга, никому — даже Эрику. И даже ради Эрика Тир не собирался отказывать себе в близости с единственной женщиной, которая ему нравилась.
По крайней мере до тех пор, пока не получит соответствующего приказа.
— Я сказала, что не выйду за него. — Голос Хильды был ровным и спокойным, но со звенящим отзвуком стали. Выбирая между холодом металла и истерикой, Хильда выбрала металл. — Я не могу выйти за него замуж. Единственный человек, которого я люблю, и — вот так. Но знаешь что, только попробуй сказать, что это нелепо, я тогда… не знаю. Плакать буду.
— Плачь, — разрешил Тир, — я лучший в мире утешитель плачущих женщин. А почему не выйдешь?
— Эрик — язычник.
— Ради тебя он примет христианство. Это же обычная практика.