— Книжки перед чтением будешь показывать мне.
— И учебники?
— Хватит умничать!
Отец отодвинул от себя еду и стал читать лекцию на тему «Родители и дети». В это время вернулся Вад с кружкой воды. Он страшно медленно протащился по комнате, еще медленнее поставил кружку на стол и стал слушать лекцию. Лекция, видно, ему не нравилась, потому что брат мрачнел все больше и больше.
— Хочу каши, — вдруг сказал он.
На его слова отец не обратил внимания.
— Хочу каши, — сказал Вад громче и уточнил: — манной.
Это тоже осталось без внимания. Тогда Вад задрал вверх голову, как волк, и затянул:
— К?а?а?а?а?а?а?а?а?а?а?а?а?а?а?а?ши?и?и?и?и?и?и?и?и?и?и, ка?а?а?а?а?ши?и?и?и?и?и… ка?а?а?а?а?ши?и?и?и?и.
Отец даже поперхнулся.
— Что с ним? — пробормотал он.
— Просит манной каши, — объяснила мать.
— Так дай.
— Где я возьму? Один раз отпускали за всю войну…
— Так что он, не понимает?
— Понимает. Нарочно доводит. Так каждый день.
— Ка?а?а?ши?и?и?и?и?и…
— А ну замолчи! — сказал отец.
— Да?а?а?а?а?й…
— А ну, кому говорю!
— Ха?а?а?чу?у?у?у?у…
Отец подскочил к Ваду и трепанул его за ухо. Ему не надо было этого делать. Вед был очень гордым человеком. Отец не успел отдернуть руку, как Вад вцепился в нее зубами. В ту же секунду тело Вада кувыркнулось в воздухе, и брат улетел на печку.
— Насилие — признак бессилия, — изрек я.
К этому времени отец, видно, уже крепко подзавелся. Он бросился ко мне и ухватил за шиворот. Я оставил в его руках воротник рубашки, юркнул между ног и скрылся под кроватью. Оттуда я перелез за сундук. Между сундуком и запечной дырой было немного свободного места. Я проскочил его удачно: отец в то время искал меня под кроватью. Оттуда торчали его толстые трофейные подошвы.
— Он за печкой, — сообщила мать.
К предательству я отнесся равнодушно. Щель между стеной и печкой была узкой, взрослому не пролезть. Отец поширял в ней скалкой и вернулся за стол.
Все время до сна разговор шел о нас.
— Встретили называется… — ворчал отец. — Довели до белого каления… Спешил, ждал, а тут пришлось на второй же день за уши драть…
— Ничего, ничего, — успокаивала его мать. — С ними надо только так. Видал, какие? Не понравилось, что работать заставляешь… Привыкли своевольничать… С ними еще построже надо, а то и тебе на шею сядут. Боюсь, вырастут хулиганами…
— Я за них завтра возьмусь… Да чтобы я на своего отца так…
Отец долго вспоминал своих родителей, а мать своих. Получалось, что отец с матерью в детстве работали с утра до вечера и были этим страшно довольны.
Ложась спать, отец громко объявил:
— Завтра — на картошку! Я сделаю из вас людей.
Я не выдержал и подал голос из?за печки:
— Вы считаете, достаточно перебрать кучу картошки, чтобы стать человеком?
Отец вскочил, но мать удержала его:
— Завтра, завтра… Ты устал… Пошли ложиться…
Когда они потушили лампу, ко мне пробрался Вад.
— Ну и как? — спросил я.
— Ну и как? — спросил я.
Брат промолчал. Он всегда молчал, когда был злой. А сейчас Вад даже сопел от злости.
— Что будем делать?
— Месть! — скрипнул зубами Вад.
Мы посоветовались и решили создать террористическую организацию «Братья свободы»
На следующий день мы встали чуть свет, чтобы опередить отца. Я наскоро сочинил воззвание и повесил его на стенку.
К СВОБОДНЫМ ГРАЖДАНАМ!
Вчера произошел государственный переворот. Власть захватил Диктатор. Во время званого ужина он публично изложил свою программу закабаления свободолюбивого народа. Он ввел палочную дисциплину и террор. Не выйдет! Народ не запугаешь! Создана партия «Братья свободы», которая поведет с Диктатором непримиримую борьбу.
ДОЛОЙ ДИКТАТУРУ!
НЕ ПОЙДЕМ НА КАРТОШКУ!
МЫ НЕ РАБЫ!
Затем мы осторожно вылезли на улицу. У меня было четыре плана: нагрянуть в совхозный сад, где уже созревали вишни; разрыть могилу, в которой, по точным сведениям, лежал фриц с пистолетом и фонариком «Даймон»; обыскать наконец итальянскую машину; отправиться на минное поле, где каждое утро собирались наши пацаны.
Все четыре плана были хороши, особенно если их сравнить с перебиранием картошки. Но меня больше всего беспокоила итальянская машина. В любую минуту могли нагрянуть рабочие и уволочь ее на свалку, и уж, конечно, не оставят нам ни шариков с рукояток, ни разных приборов.
Мы стали обсуждать план. Разговор шел такой:
— Вад, — сказал я, — пошли за вишнями, ты ведь любишь.
Мой брат проглотил слюну.
— Нет. От них болит живот.
— Тогда пойдем раскопаем фрица. Пистолет — мне, «Даймон» — тебе.
— Ишь хитрый какой.
— А куда еще? Не идти же раскурочивать итальянку? Еще подорвемся.
— Дрейфишь? Тогда я пойду один, — сказал Вад.
Ну и человек…
Итальянская машина — трехтонный грузовик — находилась сразу же за городом в небольшой поросшей кустарником балке.
Мы легли недалеко на пригорке и в который уже раз принялись разглядывать ярко?желтый грузовик. Он был взорван. Кузов смят в лепешку, колес не было. Сохранилась лишь кабинка. Она удивительно здорово сохранилась. Даже блестела лаком, даже фары были, только крыша кабины сплющена так, что окна превратились в щели.
Эта?то подозрительно сохранившаяся кабинка и отпугивала мальчишек нашего города. Давно уже были обысканы, ободраны, «раскурочены» все на десять километров вокруг трофейные танкетки, зенитки, грузовики, и только к «итальянке» никто не решался приближаться. Было сильное подозрение, что она заминирована немцами. А что такое мины, мальчишки знали. Прошло уже больше года, как кончилась война, но у нас недели не проходило без взрыва, хотя саперы работали на полную катушку. Целыми грузовиками возили они мины за город и там взрывали.