— Та ни. Сусед ваш.
Мы переглянулись.
— Ну и что, — продолжал я допрос, — компанейский он парень?
Иван в затруднении почесал затылок. Видно, слово «компанейский» было ему незнакомо.
— Та хто зна. Не роблить он… Мать не слухаетея… Она его слухается…
— Пошли, познакомь с ним.
Но Иван наотрез отказался знакомить нас с Виталькой Ерманским. Мы долго допытывались, в чем причина, и наконец утиновец рассказал нам, что у Витальки Ерманского есть пугач и он очень любит стрелять из него в пацанов и однажды даже прожег Ивану ухо.
Это было совсем здорово! Мы уже сильно соскучились по огнестрельному оружию.
Иван тщательно вымыл чугун, слил в принесенное ведерко воду и ушел.
Стало еще скучнее. Мы поплелись на улицу. Солнце висело совсем низко над степью, и от кошары тянулись к нам длинные черные лапы. Улица была совершенно пустынной, лишь тощая коза стояла, задумавшись, над пыльной травой.
От нечего делать мы сели на кочки возле дороги и принялись разглядывать дом Витальки Ерманского.
Этот дом был даже лучше нашего. Он был покрыт веселой красной черепицей, обнесен не как у нас, крепостной стеной, а зеленым штакетником. В палисаднике было много цветов. Во дворе стояло два столба, между которыми была натянута веревка. На веревке сушилось женское белье. Я еще никогда не видел такого красивого белья. Оно было разноцветным, тонким и все в кружевах. Материны длинные до пят рубашки, которые часто пугали меня спросонья (мать в них была похожа на привидение), нельзя было с этими даже сравнить.
Сзади послышалось лязганье и шуршание шин. Прямо на нас мчался велосипед.
На велосипеде сидел полный белобрысый парень в новенькой вельветовой куртке с «молнией». На весь Нижнеозерск было всего несколько велосипедов, причем лишь один у пацана — сына председателя райисполкома.
И вдруг в этой глуши великолепный велосипед с никелированными ободами. Парень тяжело спрыгнул с седла и ввел велосипед во двор. На нас он не обратил никакого внимания.
Виталька вышел примерно через час с книгой под мышкой. Он равнодушно скользнул по нас взглядом, сел на лавочку и вытащил из кармана футляр. В футляре оказались очки. Очки были красивые, с золотыми ободками. Такие я видел у директора нашей школы. Виталька нацепил их, еще раз окинул нас безразличным взглядом и стал читать.
Мы подошли к нему.
— Привет, — сказал я.
— Здоров, — ответил Виталька, не поднимая глаз от книги.
— Давай знакомиться. Виктор. Мой брат Вадим. А тебя как зовут?
Виталька шевелил губами, глядя в книгу.
— Тебя Виталькой зовут?
— Что?
— Тебя Виталькой зовут?
— Да…
Мы постояли. Ерманский продолжал читать.
— Что ты читаешь?
— А?
— Что за книга?..
— Шекспир.
Виталька захлопнул книжку и ушел. Его широкая спина еле протиснулась в узкую калитку.
— Его надо проучить, — оказал Вад.
Еще раз Ерманский показался лишь поздно вечером. Мы успели обойти все Утиное, искупаться в пруду, а он все не показывался. Наконец мы услышали, как скрипнула калитка.
Ерманский стоял перед домом, широко расставив ноги, и смотрел на звезды в большой бинокль.
— Дай глянуть, — попросил Вад.
— Так… Сириус… — бормотал Виталька.
— Где Сириус?
— Дракон…
— А ну дай на Дракона.
— Где же?.. Странно… Куда же он делся?
Вад потянул за ремешок.
— Дай. Не жмись.
— Не мешай…
— Ну дай!
— Не мешай…
— Вот жмотина!
Продолжая смотреть на звезды, Ерманский сунул правую руку в карман. Грохнул выстрел. В грудь Вада ударилась пробка. Брат отшатнулся, споткнулся о камень и упал.
— Ты что ж это? — спросил я.
— А ничего. Не мешайте. Лезут тут всякие…
Виталька Ерманский спокойно повернулся и пошел.
— Ты много о себе думаешь, — сказал я. — Придется тебя проучить.
— На, шкура! Получай! — крикнул Вад.
Вслед Ерманскому полетел камень. Но Виталька даже не оглянулся. Вся его широкая спина выражала презрение.
Наутро мы встали пораньше, но Ерманский уже укатил на своем велосипеде: от его дома по мокрой траве шел след. Весь день мы никуда не отлучались, боясь пропустить Ерманского, даже ели по очереди.
Ерманский приехал, как и в первый раз, вечером. По плану мне надо было любой ценой задержать Витальку на улице, пока Вад сделает свое дело.
— Подожди, поговорить надо, — сказал я, подходя к Ерманскому.
Ерманский поставил велосипед к забору и высокомерно посмотрел на меня.
— Слушаю вас.
— Что ты из себя ставишь? Подумаешь, Сириус увидел. Ты что, никогда не видел Сириуса?
Ерманский взялся снова за велосипед.
— Я попрошу впредь не останавливать меня по пустякам.
— Ах, вот как! Мы все?таки остановим. Вад, пускай!
Из нашей калитки выбежал Рекс.
— Рекс! Раненый! Взять! Домой! — крикнул я, показывая на Витальку.
Рекс не заставил себя долго упрашивать.
Огромный зверь прыгнул на Ерманского и сбил его с ног (под огнем раненому стоять не полагается).
— Ой, что вы делаете! — завопил Ерманский.
Из его карманов посыпались различные предметы, в том числе фонарик «Даймон».
Рекс бережно взял в зубы ботинок Ерманского и потащил «раненого» к нам во двор. Виталька орал, корчился, драл траву, как грабли, но все это было напрасно.
Виталька орал, корчился, драл траву, как грабли, но все это было напрасно. Рекс знал свое дело хорошо, Через минуту астроном лежал у наших ног. Его новенькая вельветовая куртка имела бледный вид.