— Вы чего это, а? — спросил Ерманский, отряхиваясь. Взгляд у него был уже не высокомерный, а почти нормальный.
— Знаешь что, — сказал я Ваду, пропуская слова Ерманского мимо ушей. — Теперь давай отработаем упражнение «Диверсант». Мы его давно не делали.
При слове «диверсант» Рекс заворчал.
— Да вы что, ребята! — воскликнул Виталька уже совсем искренним голосом. — Я же нарочно. Я думал, вы какие жлобы!
— Принеси только йоду и ваты, а то, помнишь, того как отделал…
— Не надо, ребята. Хотите, я вам фонарик «Даймон» подарю? У меня их два, берите. И вообще, давайте дружить. Я же думал, что вы жлобы. Надо было бы так сразу и сказать.
— Ну, ладно уж… — великодушно сказал я. — Только не надо следующий раз нас пугать Шекспиром и Сириусом.
— Не буду, хочешь завтра… Как тебя зовут?
— Виктор.
— Хочешь завтра в райцентр махнем? Я здесь почти не живу, там у нас своя кодла. Такие ребята и девочки, закачаешься! Ты заходи завтра ко мне пораньше. Махнем на велосипедах. Я тебе материн дам. Час езды.
Виталька Ерманский отряхнул штаны и удалился, прихрамывая сразу на обе ноги.
Мы побродили еще немного по улице, смотря, как в Виталькином доме на тюлевых шторах движутся тени: одна женская с распущенными волосами, а другая — Виталькина, взлохмаченная, и пошли спать.
— Хорошо, хоть райцентр догадались построить, — сказал Вад засыпая.
Первая любовь (начало)
Во дворе в большом цинковом корыте Виталькина мать стирала белье. Она приветливо закивала нам:
— Входите, входите, мальчики. Вы к Виталику? Соседи, да? Ну и хорошо. Давайте знакомиться. Виталина мама. Клара Семеновна…
Она вытерла руки фартуком и протянула их мне сразу две.
— Какой ты уже большой. И симпатичный. Эта курточка тебе очень идет.
Руки у Клары Семеновны были теплые и мягкие.
— Ну, ей?богу, не думала, что у моего соседа такие симпатичные дети. Прямо как куколки. Дай?ка я тебя поцелую! Иди, иди, мне поручили присматривать за вами.
Она притянула меня к себе и поцеловала в щеку. Я покраснел. Вад отодвинулся на безопасное расстояние и тоже покраснел.
Стирая, она продолжала говорить. Спрашивала, любим ли мы папу, маму, хорошо ли мы учимся в школе, не балуемся ли, много ли у нас игрушек. Потам она расспросила у нас про Нижнеозерск. Она болтала до тех пор, пока на крыльце не появился заспанный Виталька. Сначала при виде нас он нахмурился, но потом, видно, вспомнил вчерашнее.
— Привет, ребята! — сказал он хриплым голосом. — Мать, кофе в кают?компанию! Милости прошу, господа!
Клара Семеновна бросила стирать и пошла в дом. Мы последовали за ней. Внутри дом был еще лучше, чем снаружи. Диван, кресла, много картин, разные фарфоровые штучки. Но, самое главное, — на столе лежали радионаушники. Они волновались и что?то возбужденно говорили. Мы с Вадом так и впились в эти наушники. Из соседней комнаты вышла старушка. Я узнал в ней ту, что тащила хворост. Старушка опять уставилась на нас любопытными молодыми глазами.
— Мама, вскипятите воду, — попросила Клара Семеновна.
— Чичас, чичас, — захлопотала старушка.
Скоро по комнате распространился запах кофе, который блестел черными зеркалами в белых фарфоровых чашках. Возле каждой чашки стояли фарфоровые блюдца. На фарфоровых блюдцах лежали кусочки белого хлеба, кружочки колбасы и какие?то тюбики в блестящих красивых обертках.
Возле блюдец во множестве размещались ложечки, вилочки, ножички, какие?то лопаточки. Все это находилось на белой скатерти, вышитой красными розами.
— Прошу к столу! — Виталька сделал небрежный жест и сам сел первый. Он помешал ложкой в чашке, ткнул пальцем в хлеб, недоверчиво понюхал тюбик и вдруг нахмурился: — А где сыр? — спросил он.
— Сыр кончился, Виталечка, — торопливо ответила мать и смущенно посмотрела на нас.
Виталька нахмурился еще больше.
— Как это кончился? Два дня назад его была целая голова.
— Но ты же сам его отнес в райцентр, — робко вставила мать.
— Что это за кофе без сыра?
Виталька отшвырнул от себя ложечки и встал из?за стола. Я хотел последовать его примеру, но у меня ноги приросли к полу. Вад тоже не отрывал глаз от кружочков колбасы.
Клара Семеновна подошла ко мне и погладила по голове.
— Ты бы хоть мальчикам дал попить. Им?то все равно…
— Им не все равно. Эти ребята не жлобы, Дожили! Сегодня же напишу отцу.
Клара Семеновна села за стол и заплакала. Она плакала, закрыв лицо ладонями, м между пальцев у нее сочились слезы. Сейчас она была очень похожа на обиженную девчонку.
— Дай пятерку!
Клара Семеновна вытерла лицо и послушно вышла в соседнюю комнату. Виталька подмигнул нам: видал, дескать? Я не сомневался, что всю эту сцену он разыграл специально для нас.
Виталька сунул пятерку в карман и засвистел.
— Мы возьмем твой велосипед, — небрежно сказал он.
Я немножко задержался в комнате и, когда мы остались с Кларой Семеновной одни, сказал:
— Да вы не расстраивайтесь… Мы действительно не хотим есть… Мы наелись кулеша… с салом… Вот такой кусок покрошили.
— Ничего, ничего, Витя… Вы заходите к нам почаще.
— До свиданья.
— До свиданья.
Я осторожно закрыл дверь.
Виталька мазал солидолом цепь велосипеда.
— Бери. Хорошая машина, хоть и дамская.
— Я не умею, — признался я.