Я много читал книг про войну, но приключения отца были похлеще любой книги. Рассказывая, отец сильно волновался: лицо шло красными пятнами, руки дрожали.
— Ладно, ладно, — мать завинтила фляжку. — Потом доскажешь. Иди ложись…
Она отвела отца в спальню и стала снимать с него сапоги.
— Постой, я сам… — бормотал отец и счастливо улыбался, гладя мать по волосам. — Я же не раненый… Это раненым…
Мы взяли по куску сала, планшет и улизнули во двор. Было уже темно, но я разглядел, что возле нашей калитки кто?то стоит. Это оказался сосед?бухгалтер.
— Это… отец? — спросил он хриплым голосом.
— Ага, — ответил Вад, жуя сало. — Он в партизанах воевал и во Франции был. Видали, какой планшет?
Семен Абрамович взял планшет и помял его в руках.
— На подметки хорош…
— А матери он целый парашют принес.
— Ну, ладно, я пошел, — сказал бухгалтер. — Мне еще отчет делать… Вы заходите…
Семен Абрамович ушел, хромая сильнее, чем всегда.
— Переживает, — сказал Вад.
— А как же ты хотел? Никто даже и не думал…
— Пацаны подохнут от зависти. Теперь мы с ним и фрица откопаем, и сторожу накостыляем, и итальянку разминируем.
— Ты думаешь, он будет ходить с нами? — усомнился я.
— А что ему еще делать? С войны отдохнуть надо.
Вад был прав. Все, кто приходил с войны, обычно первое время отдыхали: пили, ходили по улицам с гармошкой, ловили на речке рыбу.
На завтра у нас были обширные планы. Мы решили посвятить в них отца.
Первое недоразумение
Отец проспал, наверно, часов до девяти. В это время мы бы уже были бог знает где — в отличие от других пацанов мы с братом любили рано вставать, — но сейчас мы слонялись по дому и изнывали от безделья. Мать давно уже приготовила завтрак, а отец все спал. Спал он очень неспокойно. В щель было видно, как он ворочался, хмурил лицо.
— Наверно, ему про войну снится, — сказал Вад. — Вот бы посмотреть.
Когда мать ушла за водой, мы пробрались в спальню и стали разглядывать отца. Из?под одеяла виднелись грудь и руки. Они были все в шрамах.
— Это собаки, — сказал я. — Помнишь?
— Ага… даже на горле…
— И пальцев на ноге нет…
— Где? — Вад нагнулся и уронил планшет, с которым не расставался со вчерашнего вечера.
От звука отец проснулся. Он сел и уставился на нас немигающим взглядом. Очевидно, не мог понять, где находится.
— А… это вы, орлы… Идите сюда… Что делаете?
— Вы мины разминировать умеете? — спросил Вад.
— Приходилось. А зачем вам?
— Тут рядом итальянская машина заминирована. Вот бы ее раскурочить.
— Мины — дело рискованное, — оказал отец. — Пошли лучше завтракать.
После завтрака отец вышел на крыльцо покурить. Мы уселись рядом.
— Может, сходим к машине? — опять опросил Вад. Отец пыхнул цигаркой.
— Давайте плетень обмажем. Совсем завалился. Вы сходите на базар и насобирайте соломы, а я пока приготовлю глину.
Мы с Вадом уставились друг на друга. Вот это номер!
— Нам плетень не нужен, — сказал я. — Коров и коз на нашей улице совсем нет.
— Все равно непорядок, когда дом разгорожен, — отец встал, поднял половинку кирпича и аккуратно потушил об него окурок. — Крыша у нас тоже вся дырявая. Так нельзя. Надо было толем залатать. Ты, Виктор, уже большой…
Мы с Вадом одновременно подняли головы и посмотрели на крышу.
Действительно, какой?то гад забросил колесо от тачки и разбил несколько черепиц.
— Ерунда, — махнул я рукой. — Даже в самый сильный дождь не протекает.
— Не протекает, так может протечь. Ну пошли, за работу. Пока мать обед приготовит, мы сделаем плетень.
Ну пошли, за работу. Пока мать обед приготовит, мы сделаем плетень.
— Может, лучше вечером? Сегодня будет жаркий день.
— Чего терять зря время? — Отец направился к плетню и стал его разбирать.
Мы потоптались. Потом взяли мешки и поплелись на базар. Вот тебе и фриц, итальянка, речка и грибы.
— Какой деловой, — сказал Вад. — И отдыхать не хочет.
— Это ему в охотку, — успокоил я брата — Соскучился по дому. День?два повозится, и надоест.
Может быть, мы и принесли бы солому. Даже наверняка бы принесли, потому что дело это нетрудное, но когда мы явились с мешками на базар, туда как раз приехал цирк, и мы проторчали возле него весь день, наблюдая, как проворные люди в блатных кепочках таскали клетки со зверями и натягивали на колья брезент. Про солому мы совсем забыли, тем более что мешки куда?то задевались. Только к вечеру, когда цирк был установлен, пустые желудки напомнили нам, что пора идти домой.
Подойдя к дому, мы не узнали его. Стены были свежевыбелены, крыша залатана, но самое главное — наш растрепанный, хилый плетень превратился в прочную крепкую ограду. Во дворе тоже были изменения: трава выкошена, дорожка к уборной посыпана песком.
Когда мы вошли, отец с матерью ужинали.
— Я тебе говорила, — сказала мать. — К ночи явятся.
— Где были? — спросил отец.
— На базаре. Цирк приехал, — бодро сказал я.
— Мешки в сарай положили?
— Их у нас украли…
— Толя! — закричала мать. — Ты видишь? Ты теперь видишь? Новые мешки! Я за них пятьсот рублей отдала. Накажи их, негодяев!
— Садитесь есть, — сказал отец строго. — На первый раз прощаю, но чтобы этого больше не было. Раз родители сказали — надо выполнять.
— Выполнять… — подхватила мать. — Я уж и слово это забыла. Совсем от рук отбились! С утра до ночи гоняют по лесу да на речке. Недавно мину приволокли. Страшная, вся ржавая, а они давай ее молотками дубасить.