— Но я все равно вас не брошу, река Хунцы.
Подождав, пока дядюшкин храп станет устойчивее мы принялись обыскивать его пальто и гимнастерку. Там никаких документов не было.
— Может быть, они в галифе? — прошептал Вад.
В это время Авес Чивонави храпанул особенно сильно и перевернулся на бок. Из брюк галифе высунулось дуло пистолета.
Тевирп! (продолжение)
Первой моей мыслью было кинуться на дядю и обезоружить его, но потом я просто?напросто испугался.
Тевирп! (продолжение)
Первой моей мыслью было кинуться на дядю и обезоружить его, но потом я просто?напросто испугался. Мне показалось, что Авес Чивонави вовсе не спит, а сладит за нами прищуренными глазами, и достаточно мне сделать движение, как он спокойно сунет руку в карман и наставит на меня пистолет.
Я сделал безразличное лицо и вышел из дому. Вад выскочил следом. На крыльце мы уставились друг на друга.
— Ты думаешь, он спит? — спросил я тихо.
— Да… — неуверенно ответил брат.
— Мне показалось, он следил, когда мы проверяли карманы.
— Ерунда! — сказал Вад. Он посмотрел на небо. — А сегодня теплая ночь будет. Давай спать в сарае.
— Давай, — охотно согласился я.
Ночь оказалась холодной, и мы дрожали, как цуцики. Только под утро, крепко прижавшись друг к другу, мы заснули.
— Тевирп! — вдруг раздалось над ухом.
Я вскочил и увидел прямо перед собой улыбающуюся скроенную из кусочков физиономию своего дяди. В руках дядя держал челюсти и полировал их суконкой.
— Вы что ж это, трюфели, от меня удрали. Дверь не заперта, по дому чужие люди разгуливают.
За спиной Авеса я увидел Витальку Ерманского.
— Пора идти, — сказал он мрачно. — Мать уже ушла.
— Куда идти? Куда идти? — забеспокоился дядя. — А завтрак кто будет готовить? Уже девятый час, а печка не растоплена. Мне врачи прописали регулярное питание. Иди топи печку. Я тебя никуда не пускаю.
Мы двинулись к калитке.
— Стой! — крикнул дядюшка. — Стой!
Я думал, он добавит: «Стрелять буду!» — но он не добавил.
Он лишь вставил в рот челюсти, и сердито щелкнул ими.
За околицей нас догнал Вад.
— И я с вами!
Мне было жалко брата: не очень приятно оставаться один на один с вооруженным человекам.
— Иди и следи за ним в оба, — сказал я.
— Не хочу!
Это был уже прямой вызов. Такого за братом никогда не замечалось.
— Иди, — сказал я. — Мне очень сегодня некогда…
Вад повернулся и ушел.
Я побеждаю завхоза
Я думал, что нами будет заниматься завхоз. Даст нахлобучку, может быть, даже трепанет за ухо, а потом поведет в кабинет директора. Директор станет долго укоризненно молчать или, наоборот, сразу же начнет кричать и топать ногами, в зависимости от характера, но потом, услышав имя Коменданта, еще немного помучает и отпустит домой.
Однако все получилось иначе. В школе было много людей. Шел ремонт, кругом все было залито известкой, но люди отважно, не боясь запачкаться, сновали взад?вперед по проложенным доскам.
Сначала мне и в голову не пришло, что они собрались сюда ради нас, но потом я догадался по взглядам, которые они бросали на меня с Виталькой, что это педсовет.
Мы ждали довольно долго и нудно под дверью. Наконец хождение прекратилось. Педсовет заперся в комнате и принялся галдеть. Мне совсем надоело ждать, но тут двери раскрылись и какой?то шустрый молодой человек поманил нас пальцем.
Посреди комнаты стоял длинный стол, накрытый красной скатертью, вокруг которого сидело человек двадцать, мужчины — все в черных костюмах в полосочку (наверно, это первая послевоенная партия, завезенная в раймаг). Виталькина мать была в красивом белом платье, отороченном черными кружевами. Она выглядела очень огорченной. Я хотел ей потихоньку подмигнуть для ободрения, но сделать это не было никакой возможности, так как все, как только мы вошли, уставились на нас. Мне сразу бросились в глаза лежащие на столе вещественные доказательства: ком замазки и половина стенгазеты.
— Ну?с? — сказал завхоз очень серьезным, почти безнадежным голосом, и я сразу понял, что он будет главным обвинителем.
— Зачем вы сорвали газету с Первомаем?
Я знал, что такой вопрос будет задан одним из первых, и поэтому давно заготовил на него контрвопрос.
— А что, замазку голую, что ли, нести?
Завхоз немного растерялся. Очевидно, он думал, что мы будем упорно молчать или сразу же начнем просить прощения.
— Тэ?эк, — сказал он нехорошим голосом и нервно дернулся из костюма в полосочку, видно, он надел его в первый раз и еще не успел привыкнуть. — Тэ?эк…
— Нас послал Комендант, — поспешил заполнить зловещую паузу Виталька.
Но завхоз пропустил эту важную для следствия улику мимо ушей. По его потному красному лицу и шевелящимся ушам было видно, что он готовил подвох.
— Рядом висело несколько газет: 1«а», 3«г», 5«а» и плакат. Почему вы сорвали именно с Пермаем?
— В темноте не было видно. Мы сорвали то, что подвернулось под руку, — спокойно ответил я.
— Значит, вам все равно, что обычная газета, что с Пермаем? — сказал завхоз торопливо с видом человека, схватившего за руку вора, и посмотрел на педсовет.
— Тогда нам было все равно, — подтвердил я.
— Все равно?
— Все равно.
— Что с Пермаем, что просто?
— Да.
Наступило молчание.
— Нас послал Комендант, — опять заныл Ерманский.