— Знаешь, Реннарт, я понимаю теперь, почему зарубежные коллеги передали ее нам.
У меня нестерпимо чешется переносица. Это нервное.
— Пострадавшие есть?
— Пока только эти, — Дерек кивает в сторону троллей из группы захвата, стыдливо жмущихся в тени прилегавшего тупичка. — Насчет местных, бывших внутри, выясняется.
— Великие Силы! — восклицаю я при взгляде на этих подпирающих крыши атлантов. У некоторых на плечах и бедрах красуются синяки размером с обеденный стол — от пришедшихся по ним стропил и перекрытий. Я представляю пережитый ими ужас, когда в глубине гномьих нор — запутанных, как клубок пряжи, и так-то не повернись тесных! — они начали стремительно увеличиваться, застревать, лестницы впивались им в ребра и трещали. И не понять ведь с перепугу, то ли то лестницы трещат, то ли ребра. Молодняк, стриженные, еще лопоухие, совершенно убитые стыдом. Опустившийся рядом дракон Скорой помощи выглядит очень небольшим. По ближайшим домам спешно собирают покрывала и скатерти: на улице все же не середина лета, ну и вообще — негоже так.
И догадайтесь с одного раза, кого сейчас пошлют успокаивать их и убеждать, что когда-нибудь они снова сделаются нормального размера.
Мы можем во всей красе лицезреть провал полицейской акции.
Осторожно переступая через разнесенные в хлам руины, к нам пробирается мастер Гроо, местный старейшина. Мы познакомились с ним в минувшую Полынь, и сейчас он выглядит не лучше, чем тогда, в разгар жестокой битвы. Один полосатый чулок спущен, в бороде крошка цементная, ладони ободраны и кровь из-под ногтей.
— Наши целы все. Мы после тогдашнего Землетруса обязали наших в каждом жилом блоке оборудовать одну комнату сварной конструкцией из стальных труб: что-то вроде убежища, где можно отсидеться.
Мы оба слегка переводим дух.
— Вы бы, ребята, — укоризненно говорит Гроо, — поосторожнее.
— А чем это вы тут занимались? — парирует Дерек, не сводя глаз с развалин, живописно подернутых утренней дымкой.
Дымкой? А как бы не так! Это атланты наши надышали.
— Ничем противоправным, инспектор, я готов поручиться. Это гранильная мастерская, и хозяева предъявят вам лицензию сразу, как только спасательная команда ее откопает. Ну и самих хозяев, ясное дело.
— Сопротивление сотрудникам полиции с применением магии неустановленного образца, — Рохля наконец соизволяет прервать обзор руин и внушительно поворачивается к гному. — Что. Там. Было?
— Там гранили алмазы, — Гроо остается тверд. — Ничего по вашему профилю, инспектор. Вся магия, которая там применялась, была исключительно профессиональной. Ваши… эээ… сотрудники вторглись в сферу действия могущественного заклятья, но согласитесь — они просто не должны были там оказаться.
И если это в самом деле окажется так, полицию признают виновной во вторжении на частную территорию, повлекшем массовые разрушения и создание угрозы многим жизням.
Дерек, разумеется, понимает это не хуже меня.
— Найдите мне хозяина гранильни, мастер Гроо, — распоряжается он. — Потому что меня очень интересует соответствие его профессионального магического набора номенклатурному списку.
Через четверть часа приводят хозяина, изрядно поцарапанного и временно лишенного способности к членораздельной речи. Взгляд, которым он одаривает нас, не поддается описанию. Работников и семейство откопали, но там же еще ценностей материальных погибло при обвале — из тех, что не по сейфам лежали, а в работе, на столах!
К тому же к новому образованию — Комитету по лицензированию профессиональной магии — мастера изначально отнеслись более чем подозрительно, и это еще довольно мягко сказано. В каждой сфере постоянно разрабатываются новые, более эффективные чары, все они непременно проходят опытный уровень, и чтобы включить их в список разрешенных, требуется вычерпать горстью океан бумажнойРаРа волокиты. Предполагается, что в итоге новые разработки будут сосредоточены в нескольких государственных институтах, но кустарные производства против. И немудрено: ведь если кому-то повезет создать новый магический инструмент, этот кто-то будет иметь преимущество над конкурентами ровно до того времени, пока оный инструмент не поступит в общее распоряжение. То есть — не будет сертифицирован.
Никто не любит перемен, кроме тех, кто не при деле.
Как бы то ни было, для нас сейчас доказать несоответствие примененных чар номенклатурному списку — значит спасти репутацию Управления и собственные афедроны.
— Да, — говорит мастер Балиан, получив на плечи плед, а в руки — чашку кофе, — это наши камни.
Мы все сидим в гостиной соседского дома, превращенной в бивуак. Я слушаю, готовый ловить ложь на слух, а Рохля пристроил на колене планшет и изготовился писать. Зубы мастера Балиана все еще немного постукивают о фарфор.
— Нет, я имею в виду, совсем наши. Мы их не покупали. Дамочка торговала только технологией. Превращала отходы в доходы, так сказать. А кто б не согласился?
— И вы взяли непроверенное заклинание?
— Ну мы его, во-первых, проверили. А во-вторых, заклинание она не продавала. Она все сама делала.
Рохля аккуратно откладывает перо:
— То есть, вы хотите сказать, упомянутая дама была с вами внутри?