Мимо лотка, где цветочный фей продавал ленты, хлопушки и мелкие заклинания-потешки к майскому дню, Марджори вошла в подъезд. Полосатая кошка, нарисованная на стене мелом, забралась вместе с нею на третий этаж.
Дерека не было. Обычное дело: его работа суток не считает. Дверь привычно отворилась на кодовое «сим-сим». Хозяйский глаз Мардж углядел пивную жестянку, стыдливо спрятанную под диван, однако посуда была вымыта — даже кастрюля! — и на двери холодильника синим фломастером написано: «Вернусь поздно, жду».
В холодильнике нашелся свежий кефир.
Внезапно стало нечего делать. С кефиром в руках Мардж устроилась на диване, подобрав под себя ноги и завернувшись в тартан. От скуки включила ЖК-палантир и пустила в фоне очередную трансляцию заседания Палаты Общин. Как и не уходила из дому! Тот же Гракх Шиповник на трибуне зачитывает отчет Комиссии по лицензированию. Благодаря своевременно принятым энергичным мерам, как-то: мораторию на магическую деятельность, борьбе с нелегальными производителями бытовых и промышленных заклинаний, арестам крупных партий контрафакта — ситуация стабилизировалась. Особенную благодарность Глава Комитета выразил диаспоре гномов, чьи инженерные разработки позволили свести к минимуму негативные последствия вынужденных перебоев. Камера показала лицо гномского представителя: похоже, он хотел бы рассчитывать не только на слова благодарности, но опасался, что ими одними дело и ограничится.
Внезапно в рядах секьюрити произошло движение: человек в тартане Шиповника в нарушение утвержденной процедуры протиснулся к самой трибуне. Гракх увидел его и сделал крохотную паузу. И чуть заметно кивнул: мол, да, пропустите. Зал загудел, ожидая, что произошло чрезвычайное, и сейчас последует экстренное сообщение. Человек в тартане Шиповника подошел к Гракху и сказал ему на ухо пару слов. Оператор-умелец взял в этот момент крупный план лорда Шиповника. Зал затаил дыхание, но ему не бросили даже кости. Читайте с лица, кто умеет: яростного и страстного, и полного неистовой надежды под корочкой обязательного эльфийского льда. «На этом у меня все», — сказал Гракх, небрежно одной рукой скомкал бумаги и сбежал с трибуны. На свое место он, однако, не вернулся, а жестом предложил Хоресу Папоротнику взять бразды заседания, после чего во главе немногочисленных близких — в основном, секьюрити Дома — покинул зал так стремительно, словно был смертным.
Марджори посмотрела не него свысока.
«Вечный спикер» затянул столь же вечную песню про устойчивость мироздания, которое регулирует себя само, и про то еще, что недостойно вмешиваться в естественные процессы. Марджори непочтительно хмыкнула ему в лицо. Дом Яблони хоть и тайный, но старше их всех.
Новый Король вступал на царство.
Екатеринбург
03.12.2006
Лживая джинни
Повесть
Стремление отдать жизнь за великое дело — признак незрелости.
Взрослый человек хочет просто жить.
«Призрак в доспехах: Автономный комплекс» (слова «Майора» Мотоко Кусанаги)
Баффин никогда не смотрит в глаза, выдавая нам очередное задание. Глаза у него непрерывно и беспорядочно перемещаются: с декоративного пресс-папье на настольные часы гномской работы, подаренные коллективом к юбилею, с часов на чернильницу, с чернильницы — на третью пуговицу моего жилета, на немытую чашку, на ворону в окне. Будь в нашем лейтенанте хоть на кончике ногтя магии, он бы и ворох бумаг перелистал взглядом. Как дисциплинированные подчиненные, мы с Дереком Бедфордом, младшим офицером по прозвищу Рохля, следуем направлению мысли начальника. И направлению его взгляда. И в руки себя берем разве что на вороне.
— От зарубежных коллег получена ориентировка, — выдает наконец Баффин. — В наши края ожидается мошенница международного масштаба Аннет де Белльтой, она же Мадлен де Куртенэ, она же Инфэнция дю Брас, она же Эврибадия Челси… она же, — сверяется с записью под манжетой, чем портит все впечатление, — Бельфлер д’Оранж. Дама весьма любопытная. Соседи взять ее не смогли, придется действовать нам.
Перебрасывает нам вскрытый конверт с делом, с отметкой служебной почты.
Перебрасывает нам вскрытый конверт с делом, с отметкой служебной почты. Дерек ловит его: он любит бумаги. Я занимаюсь остальным.
— Чем любопытна оговоренная персона? — спрашивает мой начальник. — И на какие меры предупреждения нам в отношении нее рассчитывать?
Баффин некоторое время жует воздух.
— Она делает из мухи слона, — говорит он. — В буквальном смысле. Она использует магию словесного преувеличения.
— Каким образом ей это выгодно?
— Бриллианты, — Баффин делается лаконичен. — Спекуляция. Большие камни стоят дороже.
Дерек думает.
— Но она же продает большие камни? То есть, в момент продажи никакого обмана нет.
— Но она не прилагает к увеличению их стоимости никаких усилий. Всего лишь пара слов лжи, а делать состояние на лжи — асоциально. К тому же, — буднично добавляет Баффин, — они вскоре сдуваются. Вы должны найти эту лгунью и арестовать ее. Это все. Свободны. Приступайте.
— По крайней мере не очередной висяк, — говорит Дерек, и я с ним согласен.
* * *
— Баффин как рупор социальной нравственности. Какая прелесть!