— Ну, — вскинулась Драговица, — как?
— Привет, мам. Билет восемьдесят третий. Я зашел в час сорок. Ой… здравствуйте.
— Восемьдесят третий, — кивнула Драговица. — Час сорок. Ну иди, учи восемьдесят третий.
Мусик поспешно скрылся в своей комнате. Толстоват парень. Уже сейчас толстоват, а что дальше будет?
— Зря ты это, — вздохнул я, понимая, на что обречены все мои возражения. — Он у тебя хоть раз сам за себя ответил?
— Не вижу в этом никакой необходимости, — рыкнула Драговица.
— Ничего плохого я не делаю.
— Простите? — это Дерек в первый раз подал голос. — А что именно вы делаете?
— Она исправляет случившееся, — мрачно ответил я.
— Как это?
— Отматывает назад. Не спрашивай, как. Это врожденное. Как исчезновения у мисс Пек. Вот и сейчас, как я понимаю, парень завалил экзамен, но духом не пал. Выучит нужный билет, и вперед, к светлому завтра. Ты бы хоть подумала, зачем троллю диплом? Или ты не знаешь, как в этой жизни все устроено?
— А изменится что? Квоту введут, к примеру, на государственные должности для меньшинств? А Мусик-то и вот он! Ты никогда не думал о будущем!
— Вы что же… — едва шевеля губами, сказала Мардж, — меняете реальность?
— Реальность понятия не имеет, что ее поменяли. Если бы вы, барышня, могли исправить какую-нибудь ошибку, вы бы удержались?
Мардж, которая до недавнего времени не давала себя труда удержаться, чтобы не обворовать супермаркет, закрыла рот.
— Я категорически против любой уголовщины, — задумчиво произнес Дерек. — И особенно против уголовщины с участием Мардж. Штурмовать железную стену, поплевав на пальцы, я тоже, честно говоря, не готов.
— А вот на это, — томно промолвила мисс Пек, — я бы посмотрела.
* * *
Директриса сняла с цепочки ключ и отворила перед нами створки шкафа. Я отметил про себя ее заляпанные грязью чулки.
— Прошло совсем немного времени с момента вашего последнего визита, аудитор. Какие именно статьи вы желаете увидеть?
— Мэм… простите… — сдавленным голосом перебила ее Мардж. — Вы разрешите воспользоваться… санитарной комнатой?
Директриса повернулась к Мардж, уставившись той в лицо своими бельмами. Под этим взглядом с лица девушки стекла последняя краска: оно показалось мне нарисованным черным на белом. Дерек развернулся и положил на стол тяжелые, переплетенные в кожу книги, ненавязчиво опершись рукой о спинку кресла, отделявшего его от баньши. Прыгнуть ему отсюда быстрее, чем рот открыть.
— Да пожалуйста. По коридору направо пятая дверь — туалет для сотрудников.
— Спасибо, — Марджори стрелой вылетела в коридор, оставив нам только недоумение и исчезающее эхо каблучков.
Решила взять дело в свои руки? Дерек, бьюсь об заклад, тоже так подумал, но не кричать же «Стой, я запрещаю!» вослед барышне, бегущей в туалет?
Усилием воли Рохля вернул себя к бумагам.
— Займемся делом.
Несколько минут Дерек бешено листал ведомости, журналы, приходные и расходные ордера, обращая внимание лишь на даты и основания платежей. Я смиренно ждал своей очереди: видеть за двойной бухгалтерской проводкой причины и следствия человеческих трагедий у него всегда получалось лучше. К удару гроссбухом по поверхности стола я оказался совершенно не готов.
— Что-то неладно! Какая там дверь направо? Покарауль…
Я замер на стреме и насторожил уши, готовый рвануть на помощь при звуках драки. Там, внутри, что-то с грохотом упало, размашисто хлопнула дверь. Слова — неразборчиво, жалобно, умоляюще. Это — Мардж? Не услышал бы — ни в жизнь бы не поверил. Звук льющейся воды, перемежаемый икотой. Потом они вышли, Марджори — с мокрым лицом, и такая зеленая, что я, грешным делом, подумал, что в родне у ней не только эльфы.
Впрочем, верно, это зеленые стены на нее отсвечивали.
— Чего случилось-то?
— Чего-чего, — промямлила рохлина эльфийка. — Худо мне… здесь. И всегда было.
Дерек шикнул на меня, дескать, не вовремя, втащил Марджори обратно в директорский кабинет и свалил в кресло. Я налил ей воды, и пока она пила, слушал, как стучат зубы о край стакана.
— Если бы вы знали, — бормотала Мардж, — каково быть тут слабому… и одному! Кто угодно сделает с тобой что угодно, и правды не доищешься. Маленькие когда — головой в унитаз макают, а постарше… объяснять не надо. Ябеда и ночи не переживет. Несчастный случай, мол. Только и выжить — кодлу сколотить и возглавить. Но от мыслей о смерти, которые тут всюду и всегда — ежедневно, ежечасно! — фиг спасет. Я думала: это оттого, что я маленькая, что вырасту, и сердце оденется броней, а душа — коростой. А тут каждая облезшая труба, каждая отбитая плитка все о том же, что все хорошее… — а где мы видели хорошее-то? — смутно, одна смерть — несомненна. Да не смотри ты на меня, глаза же красные, и нос…ик… распух.
— Подумаешь, вырвало! Со всяким может случиться. Знаешь, что со мной было, когда я по дури смешал пиво с кефиром?
— Кровь Дивного Народа, — вполголоса догадался я. — Мисс Пек воспринимает эманации баньши, которые действуют на нее губительным образом. Бессмертная жизнь, воплощенная в эльфийской крови, противоречит воплощенной смерти…
— Рен, — сказал Рохля, — ради меня, заткнись пожалуйста, а?
Мардж высморкалась в салфетку.