— Обещали, значит, заплатят, — ответил д'Артаньян, спешиваясь. — Передайте его светлости, что я нашел свое судно! — сказал он, перебрасывая поводья коня своему немногословному провожатому. — «Зунд» может меня не ждать!
Ни словом, ни жестом не выразив своего отношения к столь резкому изменению первоначальных планов, Патрик поклонился и, развернув коней, направился к воротам из порта.
Проводив его взглядом, лазутчик ступил на трап «Анны-Марии».
Нет, этой ночью Морфей так и не навестил д'Артаньяна, чтобы хоть на время избавить его от беспокойных мыслей. Промаявшись полночи на жесткой койке, еще вчера казавшейся ему мягкой и уютной, он вышел на верхнюю палубу и, поднявшись на ют, до света простоял подле капитана Лартига, изредка перебрасываясь с ним словечком-другим относительно состояния моря и корабля. Он попросил заранее сообщить, когда станет виден Кале, и одолжить тогда же подзорную трубу, чтобы заранее высмотреть своих товарищей.
На деле же псевдогасконец стал вырывать эту трубу из рук шкипера еще за пару часов до прибытия в порт, несмотря на уверения господина Лартига, что пока еще решительно ничего увидеть невозможно.
Так оно, разумеется, и было. Лишь в девять часов утра, не без труда преодолев резкий встречный ветер, «Анна-Мария» оказалась в видимости французских берегов и порта Кале.
— Сударь, мне кажется, я вижу их, — сказал капитан Лартиг, и лазутчик, стоявший у другого борта, мгновенно очутился подле шкипера.
Взяв трубу и наведя ее на далекую еще пристань, д'Артаньян тоже различил небольшое пятнышко цвета небесной лазури, распавшееся по мере приближения шхуны на три отдельных фрагмента, из которых два находились в состоянии относительного покоя, а один скакал вокруг них как полоумный…
Бедный, бедный Арамис, подумал псевдогасконец, в который раз представив, что пережил коренной парижанин за эти сутки.
Несмотря на то что «Анна-Мария» была весьма ходким суденышком, ей потребовалось еще целых полтора часа, чтобы войти в порт и ошвартоваться у причальной стенки. И все это время д'Артаньян не отрывался от подзорной трубы. Он смотрел на убийственно медленно приближающийся причал и на своих товарищей, стоявших на нем с оседланными лошадями, готовясь к встрече, какой бы она ни была.
— Д'Артаньян!!! — возопил изящный мушкетер, едва только сходни «Анны-Марии» упали на причал.
— Арамис! — ответил ему разведчик, слетая вниз, дабы предотвратить вторжение «лазоревых плащей» на палубу шхуны.
Шхуна-то как раз ни в чем не виновата. Равно как и ее экипаж.
— Боже милостивый, д'Артаньян! Откуда же вы?!
— Из Англии, черт меня возьми! Откуда же еще?!
— А… — открыл рот Арамис, но замолчал, не в силах задать волновавший его вопрос.
— Встретился ли я с… парфюмером? — улыбнувшись, помог ему псевдогасконец. — Встретился. К счастью, рекомендательное письмо оказалось у меня.
— А… — снова начал и снова осекся коренной парижанин.
— Румяна? — лукаво спросил д'Артаньян. — Румяна у меня.
— У вас?! О боже! Так вы все-таки достали их?!
— А что вы думали, Арамис?! — удивился лазутчик. — Вы думали, я способен подвести друга?! Нет-нет, не здесь, — сбавив голос до едва различимого шепота, прибавил он, видя, что товарищу не терпится заполучить долгожданную косметику в собственные руки.
Д'Артаньян обернулся к Атосу.
— Боже правый, д'Артаньян! Как же я мог так ошибиться?! — простонал тот, закрывая лицо руками. — Я ведь никогда не пьянею!
— Да будет вам, дружище! — Разведчик примирительно похлопал его по плечу. — С кем не бывает!
Д'Артаньян давно уже подметил, что именно те люди, которые громче всех кричат, что они, мол, никогда не пьянеют, отключаются, как правило, первыми, а их смелое утверждение относится, видимо, к употреблению хлебного кваса, от которого и впрямь трудно захмелеть.
— С кем не бывает! — повторил он и протянул руку Портосу. — Ну а вы, надеюсь, не слишком волновались?
— Я?! — изумился чернокожий великан. — Нет, д'Артаньян, я не сильно волновался…
— Зато он усиленно искал, кому бы свернуть шею, — перебил его Атос. — Как в общем-то и все мы!
Ага, подумал псевдогасконец, просвещенный на этот счет по ту сторону Ла-Манша, ясно-понятно: никому не хочется признавать, что сами намешали лекарственные препараты с винищем да и перестали соображать, что творят! Разумеется, гораздо приятнее найти виновного на стороне!
— Полагаю, мэтр Гийом пережил худшие сутки в своей жизни, — сказал он.
— Это точно! — Портос грозно нахмурился, подтверждая тем самым умозаключения д'Артаньяна. — Если бы не великодушие Атоса, треклятый докторишка за все бы мне ответил! Право слово, Атос, зря вы меня удержали! Ой зря!
— Повторю вам, Портос: эскулап не виноват, что, приняв его микстуру, наши друзья приняли сверх того еще и изрядное количество вина! — Благородный мушкетер пожал плечами и, пресекая дальнейшие дебаты, решительно повернул разговор в другое русло: — Однако, так или иначе, английские румяна теперь в наших руках. Полагаю, нам следует довести дело до конца, не мешкая доставив их в Париж, чтобы окончательно доконать Ришелье.
— Именно так! — воскликнул коренной парижанин, пожирая при этом глазами д'Артаньяна.