Калашников с трудом поднялся на ноги, и его сразу швырнуло в сторону — кружилась голова. На заплетающихся ногах, как трехлетний ребенок, он побежал к мечу, лежавшему рядом с дерущимися. Неподалеку, искрясь, исчезало полупрозрачное тело убитого Габриэлем ангела. Отрубленная голова валялась рядом. Еще секунда, и… Габриэль подмял под себя Варфоломея, давя ему левой рукой на сплошь залитые кровью глаза, а правой отчаянно шаря вокруг себя.
Вокруг облаком кружились перья, вырванные из крыльев во время драки. Внезапно его лик исказился животной радостью — он нащупал рукоять меча.
— Конец тебе, тварь, — прохрипел архангел, занося лезвие.
Вместо ответа Варфоломей плюнул ему в лицо. Оскалившись, Габриэль пронзил клинком левую сторону груди ангела, где находилось сердце — в глаза брызнула горячая струя крови из разорванной артерии. Однако в этот момент Габриэля опять схватили сзади сразу за оба крыла, с силой отдирая от поверженного соперника. Разразившись серией бипов, Габриэль взмыл в воздух и плавно развернулся, нанося свой коронный удар с полуоборота, однако Калашников резко упал на колени, и лезвие лишь вжикнуло у него над ухом, обдав теплой волной воздуха. Змеей скользнув архангелу под локоть, Алексей ударил его в левый бок, место, где сходились грудь и живот, насквозь проткнув Габриэля мечом. Окровавленное лезвие с хрустом высунулось из правого плеча. Клинок осветился голубым электрическим разрядом, ощутимо ударив Калашникова. По линии разреза побежали искры, рана начала быстро расширяться…
Габриэль едва не потерял сознание от разорвавшей все тело ужасной боли. Он не мог понять, что с ним происходит. Ведь это серебряный меч, обычное табельное ангельское оружие, совершенно безвредное для него…. так какого же бипа… Его меркнущий взгляд скользнул вниз, и архангел сразу все понял.
СОСЛЕПУ В ПЫЛУ ДРАКИ ОН СХВАТИЛ НЕ ТОТ МЕЧ.
Лезвие, принадлежавшее мертвому ангелу, со звоном вывалилось из его ослабевшей руки. Калашников поднялся с колен, не выпуская из судорожно сжатого кулака костяную рукоять «божественной силы». Их глаза оказались на одном уровне, они смотрели друг другу прямо в лицо.
Габриэля выгибало в конвульсиях: адский огонь пожирал его плоть изнутри, жить ему оставалось секунды. Ноги стали ватными, он чувствовал, что падает. Архангел взялся обеими ладонями за меч, на пол закапала кровь.
— Не знаешь, — прошептал он Калашникову. — Не знаешь, какая боль…
— Нет, — честно согласился Калашников. — Не знаю.
Габриэль тяжело, хлюпающе вздохнул — на губах надулся и опал кровавый пузырь. Его зрачки расширились и остановились — он смотрел уже не на Калашникова, а как бы сквозь него. Рот архангела забавно, по-детски слегка приоткрылся, показался кончик языка с капелькой слюны. Взявшись за меч, Алексей с натугой дернул его назад — он упруго выдвинулся обратно, разрывая плоть. Габриэль покачнулся, опрокидываясь навзничь. Его глаза оставались открытыми. Кожа вокруг раны сморщилась, начиная приобретать неестественно бледный цвет, отчетливо появились тоненькие ниточки вен…
Бросив «божественную силу» в угол, Калашников подошел к Варфоломею и опустился рядом с ним, тяжело дыша. Варфоломей приподнялся на локте, его волосы наполовину сгорели, на груди виднелась дыра, пробитая серебряным мечом. Рана уже не кровоточила, начинала затягиваться. Оба огляделись. Занавески в комнате сгорели вместе с плюшевой мебелью, дым стоял коромыслом, по воздуху летали сажа, пыль штукатурки и неизменные перья. У обгоревшего стола валялся Малинин с синяком во всю щеку.
— Ни фига себе, — помотал головой Варфоломей.
— Да, — неопределенно протянул Калашников, не находя слов для художественного описания случившегося.
— Хочешь закурить? — похлопал его по плечу Варфоломей.
— Давай, — удивился Калашников.
— Нету, — грустно сказал Варфоломей. — Это же Рай, бип его.
Подойдя к распростертому телу Малинина, Калашников вылил на него вазу, невесть как уцелевшую в битве, — причем вместе с находившимися в ней цветами.
— Это же Рай, бип его.
Подойдя к распростертому телу Малинина, Калашников вылил на него вазу, невесть как уцелевшую в битве, — причем вместе с находившимися в ней цветами. Фыркнув, Малинин приложил руку к заплывшему глазу и закашлялся.
— Ох ты блин… бип его бип…. биииииииип…
Второй его глаз, впрочем, сразу отыскал на полу труп Габриэля, уже покрывшегося сплошной паутиной из кровеносных сосудов.
— Готов? — деловито спросил казак.
— Ага, — подтвердил Калашников. — Надеюсь, тебе понравилось?
— Довольно масштабно, — охая, поднялся Малинин. — Кабинет, наверное, неделю придется ремонтировать. Главное, что я жив остался, а не как в прошлый раз — и это, ваше благородие, меня сильно радует. Вообще, знаете, что я вам скажу? Надо было сразу дать Габриэльке по башке, как только он в кабинет вошел, а не разводить весь этот театр теней с силуэтами.
— Тогда бы у нас никаких доказательств не было, — отозвался Варфоломей, лежа на полу в прежней позе. — А теперь вот тут, — он похлопал себя по карману, — все и записано. Голосу будет очень интересно послушать.
Малинин подошел к Варфоломею, заискивающе улыбаясь.