Но я чувствовал, что сейчас на размышления об этом у меня уже совершенно не осталось времени. Я выключил систему, мысленно поблагодарив покойного за сделанную запись, которая теперь нашла местечко и в моем мике.
И покинул комнату.
— Долгонько ты, однако, — проговорила Пифия. — Все сделал?
— Благодарю еще раз. Прекрасная аппаратура, и ты отлично сохраняешь ее. А теперь — побегу. Счастливо оставаться.
— Счастливой дороги, — пожелала она, когда я был уже в дверях.
Знать нужный адрес — большое дело, слов нет. Хорошо, когда известно, куда тебе нужно добраться. Но еще лучше — если, кроме этого, знаешь еще и как это сделать, теряя как можно меньше времени и здоровья. Для организма лучше всего добираться до искомой точки на, как говорили предки, одиннадцатом номере: на своих двоих. По возможности — дворами, в рваном ритме — то бегом, то ползком и тому подобное. Но время голосует категорически против такого способа: город наш велик, и ноги донесут до указанного места хорошо если часов через десять, поскольку центр надо из маршрутов исключить. За это время меня двадцать раз успеют поймать. Приходилось перебирать варианты. Неторопливо удаляясь по узкому тротуару от дома, где мне только что предсказали блестящее будущее при незавидном настоящем, я и предался этому занятию.
Для выигрыша времени самым выгодным казался примитивный угон. Угнать скользун нетрудно. Только в наше время это значительно более рискованная операция, чем в прошлом. Сейчас, когда все движение в городе постоянно фиксируется на громадных экранах в Управлении Внешнего контроля (он занимается улицами, в отличие от Внутреннего, пытающегося контролировать помещения — правда, без ощутимого успеха), любое средство наземного транспорта, стоит ли оно или движется, очень легко найти, зная его индекс: каждая машина снабжена датчиком, постоянно излучающим в эфир этот самый индекс. И если владелец заявил об угоне, пока машина еще не успела выбраться за пределы Шестого кольца, ее найдут за минуту — просто компьютер немедля выявит ее на экране, где она и замигает; на машину дадут соответственный сигнал, мотор отключится, а угонщику даже не удастся так просто выбраться из заблокированных дверей. Нет, этот вариант меня не привлекал.
Так же, как и второй: остановить такси и на нем спокойно доехать. Таксеры — первые из тех, кого сразу же начинают опрашивать розыскники. И у того, чьей услугой я воспользуюсь, не будет никакой причины скрывать, что — да, этого парня он подвозил, взял там-то, высадил там-то. И пусть на указанном месте меня, понятно, не найдут — все равно, поймут самое главное: что я в городе. Сейчас это им неизвестно. И пусть так и остается.
Остановить машину и, под угрозой оружия, заставить везти куда надо, а доехав — устранить свидетеля, нейтрализовать, как говорят у нас? Не годится и по деловым соображениям, и, как ни смешно это, может быть, звучит — по моральным. Я ведь, как и большинство наших, настроен на защиту. Приходится, конечно, стрелять по живому; но только для обороны, когда ловят в прицел тебя, или еще чаще — работодателя. А если человек тебе не угрожает — не стрелять, если даже ситуация аховая. Защита должна быть соразмерна угрозе, в это я верю.
Ну что же: остается последний вариант.
В данном случае не годилась ни ВВ-линия, ни связь по мику. Можно было оперировать лишь стандартной внешней аппаратурой.
До сих пор пользоваться поликанальным телефоном мне еще не приходилось — этой штуковиной я разжился недавно. Но и сейчас тоже не придется: аппарат персонифицирован, он — своего рода визитная карточка, и как только звонок будет перехвачен — а он будет, — ко мне сразу же со всех сторон кинутся борзые волкодавы. Что же тогда? А вот что: телефонов-то у меня сейчас два. Второй — тот, что я изъял у вооруженной дамы; мир пеплу ее. Та же модель, он, конечно, тоже персонифицирован — но моя персона с ним никак официально не связана. Компьютер опознания сейчас заряжен на мои данные и на выход в эфир моего аппарата откликнется мгновенно, а на покойную даму — далеко не сразу: только тогда, когда, убедившись, что по горячим следам им меня не взять, мои оппоненты начнут серьезно думать.
Компьютер опознания сейчас заряжен на мои данные и на выход в эфир моего аппарата откликнется мгновенно, а на покойную даму — далеко не сразу: только тогда, когда, убедившись, что по горячим следам им меня не взять, мои оппоненты начнут серьезно думать. И вот это время можно будет считать чистым выигрышем.
Это, конечно, в случае, если на компьютер не подали уже информации касательно печальной судьбы владелицы второго телефона. Такое возможно, но только в случае, если она принадлежала к той же команде, что и нынешние мои оппоненты. Если так — мой план летит в тартарары. Вместе со мною, кстати. Ну что же: очень скоро мы узнаем хотя бы — сколько служб участвует в операции, одна или больше одной.
Сказано — сделано. Я отцепил аппарат от пояса. Настроив на полицейскую волну, потратил пару минут на прослушивание эфира. Странно, но там не было ничего необычного, ни одно сообщение, даже ни одно слово не говорило о том, что в городе идет серьезная розыскная операция. Удивительно? Вовсе нет, я ожидал этого: это не полицейская операция, и слушать надо совсем другой канал.