— Ты подумай получше, — продолжал я вслух. — Может, ты меня с кем-то спутал? Или кто-то заложил тебе в мик такую программку — насчет меня? Да что вы тут, в конце концов, тронулись, что ли?
— Врешь, — сказал Повидж, хотя (показалось мне) не очень уверенно.
— Я же говорил тебе, что он нахал, — сообщил Зенден моему земляку.
— Пошли, земляк, — поторопил меня Повидж. — Раз ты говоришь, что не виноват, — значит, и вопросов к тебе больше не может быть никаких. Умирай спокойно. А то мы болтаем, а время уходит. А оно больших денег стоит.
Время! Это он просто так — к слову пришлось, или имеет в виду то самое время, отсчет которого велся и во мне и которого оставалось уже меньше месяца?
Пришлось сделать громадное усилие, чтобы хоть как-то прийти в себя. Неожиданность заставила меня все эти минуты вести себя так, словно я был совершенно беспомощным теленком. Но ведь чего-то я все-таки стоил! А мысль об уходящем времени подхлестнула меня и заставила с медленного шага перейти на галоп.
Я успел уже понять, что воздействовать на Зендена не стоило и пытаться: своими возможностями он явно превосходил меня. Но ведь с земляком я справлялся! Значит, надо ударить по его сознанию, по подкорке, по тонким телам… Я ведь силен и хорошо обучен. Только не бояться, не спасовать перед этими двумя, для которых уничтожить человека, похоже, ничего не стоит…
Все это промелькнуло в голове, пока я медленно поднимался со стула. Не оставалось времени на постепенное проникновение; пришлось таранить его защиту (слабоватую для меня) и обрушиться всеми силами, какие я только успел собрать. Впрочем, инстинкт самосохранения — прекрасный катализатор для мобилизации всех ресурсов человека.
Видимо, мой запас энергии оказался все же достаточным. И когда я остановился рядом с Повиджем, он проговорил — похоже, неожиданно для самого себя:
— Может, все же объясните ему, шеф? Просто для того, чтобы он там — по ту сторону — не держал на нас лишнего зла?
— Все жалеешь? — проговорил Зенден недовольно.
— Он мне земляк все-таки…
Зенден задумался — или сделал вид, что размышляет, подозреваю, что решение у них было готово заранее, еще до нашей встречи. И все же я ощутил некоторое волнение.
— Как-никак, дело шло о моей шкуре. И хотя я давно знал, что эта жизнь — всего лишь одна из многих, мне не очень хотелось расставаться с нею столь скоропалительно. Я еще не сделал в ней всего, на что рассчитывал.
Я еще не сделал в ней всего, на что рассчитывал.
— Да он сам все отлично знает, — скучливо проговорил Зенден. — Что ж тут еще объяснять? Он сам сделал все возможное, чтобы подписать себе приговор. Нам оставалось только огласить его. Хотя, с другой стороны…
Он снова надолго умолк — сидел, не шевелясь, не сводя с меня глаз, с легкостью проникая внутрь и разбираясь в моей начинке. Я даже не пытался противодействовать ему: и потому, что вряд ли нашел бы для этого силы, но еще и по той причине, что сейчас в моих интересах было выглядеть наилучшим образом, не скрывать многих своих возможностей. До главного моего секрета, до уракары, он — я надеялся — не доберется. Или все же?.. Зенден молчал минуту, две, три…
— Ну что же. — Зенден разжал наконец плотно стиснутые губы. — Он вроде бы парень неглупый. Ведь только дурак стал бы отдавать нам всю информацию, что смог поднабрать по пути сюда — не зная, что его проблематика и нас тоже интересует, и весьма. Это означало бы, что он вовсе не думает о себе, а это, согласись, не признак большого ума…
Повидж кивнул.
— …вот и поступим с ним так, как он советует. Пусть живет — условно, до первого прегрешения.
Он повернул голову ко мне. И молвил лишь одно слово:
— Уракара.
Можно было сдаваться. Но я решил стоять до конца. И состроил мину самого наивного удивления:.
— Ура… как?
Он только покачал головой, словно упрекая нашалившего мальчишку.
— Ведите себя солидно. Да, уракара. Поясню кое-что. Когда вы проникли сюда, вниз, охрана не задержала вас — почему, по-вашему? Думаете, тут у нас проходной двор? Как вы объяснили себе это обстоятельство, вы ведь должны были над ним задуматься?
Я пожал плечами:
— Решил, что меня приняли за кого-то другого. За какого-то субэмиссара с Теллуса.
— Совершенно верно. Только вас не приняли за другого, вас просто точно определили. Потому что вы и есть тот самый субэмиссар.
Я позволил себе усмехнуться:
— У нас это называется — без меня меня женили. Полагаю, что я-то должен был бы знать что-то о таком моем статусе?
Пришла его очередь на усмешку:
— Вы просто не дали себе труда подумать над этим. Субэмиссар, да. А знаете, кто был тем эмиссаром, при котором вам следовало состоять?
В это мгновение я понял. И произнес полувопросительно:
— Альфред…
— Именно. Когда вы поступали к нему на службу — разве вам не делали прививку?
— Да, комплексную — от всего, кроме смерти.
— В ее составе был и наш маячок, который до сих пор благополучно сидит в вас. И не он один, кстати. Вы трижды помечены, так что заметны издалека.
Похоже, на меня накатило озарение, и я стал делать одно открытие за другим.
— Другой — это армаги на Серпе, это я знаю. А третий?.. Постойте, я понял: это маяк Вериги?