— Есть возражения? Животик болит? Или нужно готовиться к симпозиуму? — Тон его снова стал язвительным.
— Хозяин, наша смена…
— Ваши сменщики сейчас заступят, — это пояснил нам наш шеф, начальник охраны, совсем некстати оказавшийся тут же. — А вы сопроводите хозяина. Договор помните хорошо?
Мы помнили.
— Деньги получите, когда вернемся, — добавил уже хозяин. — За выезд — особо, сверхурочные. А за попытку возражать понесете наказание: поможете загрузить в агрик кое-что из лаборатории. Так что наденьте мантии поверх ваших фракингов.
Последнее слово было его личным вкладом в языкотворчество и выражало крайнюю нелюбовь к ритуальным нарядам. Что же касается денег, то наш хозяин, невзирая на его богатство (или благодаря ему), был плательщиком весьма экономным, и, возможно, откладывая платеж на вечер, исходил из того, что если за день что-то такое случится, то платить деньги будет не за что — и, возможно, некому станет их получать. Не знаю, учитывал ли он и то, что мир мог бы недосчитаться и самого распорядителя кредитов. Думаю, что такие мысли он отгонял подальше. Но мы и на самом деле всегда были готовы закрыть его своими телами — Аргон потому, что давно уже принадлежал к элите этого ремесла, а я себя, как уже сказано, настроил на такой же лад, умения же у меня и без того хватало.
Итак, вот первая беда: зря обругали. И вторая: нагрузили не в очередь. Придется извиняться перед Кларой за крах наших планов.
Но эти две беды можно было пережить без особых затруднений.
Да это и не беды даже. Как говорится — горе не беда.
Мы с Аргоном облачились в длинные халаты и поперлись на пятый этаж — отбывать наказание. Старший садовник и его подручный (по номенклатуре Альфреда, «ассистент») уже приготовили груз, который нам пришлось перетаскивать в багажный отсек агрика, пока еще стоявшего в ангаре на крыше. Я так и не понял, что мы такое носим: плоские пластиковые коробки пятьдесят на пятьдесят, а в высоту не более пяти сантиметров. Увидев их, я облегченно вздохнул: во всяком случае, не надорвемся, если даже будем брать стопками по десять штук. Но коробок было много, и возиться пришлось битый час. По истечении этого времени на крышу выскочили двое наших коллег — новая смена — и занялись проверкой окружающего пространства. Найдя его в порядке — просигналили, и в ангаре возник Альфред с пузатым кейсом в руке и немедленно вскочил в кабину. Я уже собрался сесть на свое место, чтобы вывести машину на открытое пространство и стартовать, но хозяин удержал меня:
— Совсем запамятовал. Возьмите это, профессор, и немедленно отправьте по Магнитке. Просто вбросьте.
Я и без него знал, как обращаться с магнитной почтой. Но для этого пришлось съехать на первый этаж. По дороге я не утерпел и, напрягая свой мик, заглянул в содержимое кристеллы. Оно оказалось интересным — судя по первым словам. И я решил, что адресат обойдется какое-то время и без этого сообщения, а я на досуге попробую разобраться в нем как следует.
Так что с первого этажа я вернулся на крышу и доложил, что поручение выполнено.
Так что с первого этажа я вернулся на крышу и доложил, что поручение выполнено. Обман нанимателя. Но от этого до беды еще очень далеко — так почему-то подумалось мне, когда я, возложив длани на пульт, вывел агрик на площадку, произвел контрольное тестирование и, включив антиграв, поднял машину в воздух. Все было тихо и спокойно.
Третья беда настигла нас значительно позже и оказалась посерьезнее.
Полет до загородной резиденции хозяина занял сорок две минуты. «Усадьбой» Альфред именовал обширный участок — на взгляд, гектара три с гулей, — на котором высились два двухэтажных дома, а также с полдюжины служб, два просторных вольера (в одном расхаживали страусы, в другом — какая-то незнакомая мне живность из черт знает какого мира) и мало ли еще что. Посадив машину, я с интересом оглядывался, пока туземный народец вытаскивал из обширного багажника то, что мы с Аргоном в поте лица туда грузили. Коробки уносили в красивый павильончик, вокруг которого росло немало деревьев — наших, родных, к которым я всегда испытывал нежность, и потому без всякого удовольствия оглядел участок, на котором расположились, как я подумал, малоформатные джунгли: никак не меньше гектара было занято густыми зарослями невысокого — по пояс мне — кустарника со странной, я бы сказал, седой листвой на прямых стеблях; мне подумалось, что в старину из них получались бы хорошие стрелы. Альфред внимательно следил за разгрузкой. Закрыв опустошенный багажник, я подошел к нему.
— Это что, ягодник? — спросил я, просто чтобы не стоять молча. Когда разговариваешь — меньше шансов нарваться на какое-нибудь новое поручение. — В такой чаще трудно, наверное, снимать урожай?
— Это секрида, — ответил он с таким выражением, словно это название разом все объясняло. Покосился на меня и, наверное, решил, что дополнительная информация все-таки не помешает. — Южный Армаг. У нас до сих пор не приживалась, и меня пытались уверить, что и не приживется. Дефицит сообразительности.
Он повернулся, чтобы подозвать стоявшего поодаль в ожидании распоряжений генерал-губернатора этой колонии: