Капсула обратимая? Надо полагать, да.
Быстро, быстро. Отключить провода. Присоединить ко второй паре контактов. Там было воспроизведение. А здесь… Если я соображаю правильно, сейчас система сработает как микрофон. То, что я скажу, будет услышано, или записано, или — скорее — и то, и другое.
А что я, собственно, скажу?
Могу попросить: выпустите на волю. Могу просто облаять их так, как принято у нас на Теллусе.
Но этим проблемы не решить. Скорее всего система работает без участия человека. Но она откликнется на какой-то пароль, в нее заложенный. Пароль я должен найти. Угадать. Увидеть во сне. Придумать. Родить. Но чтобы он был в течение — скольких? — пятнадцати секунд.
А мне столько и не нужно…
Я придвинул рот поближе к капсуле. И произнес — ясно, четко:
— Уракара!
Победный марш не прозвучал. Но дверь почти беззвучно растворилась.
Такие вот дела.
В коридоре я остановился лишь на мгновение: чтобы, опустив веки, посмотреть — что там нарисовал мой мик.
Пока я возился с дверью, он, понятно, успел разобраться с системой изменения номеров.
Она оказалась примитивной: просто номера оси восток-запад менялись на север-юг, а отсчет сверху вниз — на противоположный. Система перевертывалась вверх ногами и поворачивалась на девяносто градусов, и соответственно менялась вся индикация.
Где же теперь нужный мне номер?
Представьте себе: не так уж далеко. Через два яруса и по другому коридору.
Сильно опоздаю?
Если не мешкать — то вообще могу успеть к сроку.
Где ближайший лифт?
Довольно далеко. И к тому же он наверняка окажется так или иначе заблокированным.
А вот лестница совсем близко.
Хотя и там скорее всего без сюрпризов не обойдется.
Привыкать нам, что ли?
На лестнице оказалось совершенно темно. Но вовсе не пусто. Скорее тесно.
Не успел я оказаться на площадке, как кто-то сзади сноровисто ухватил меня за руки. Я усмотрел в этом явное неуважение к моей репутации. Правда, им она скорее всего не была известна. Однако Повидж мог бы и подсуетиться…
Я не стал даже вырываться. Просто подал себе на кожу хороший заряд. Это я умею с ранней юности. Как и ставить самозащиту.
Моего обидчика тряхнуло так, что он ссыпался по ступенькам, сшибая по дороге своих коллег. Мне осталось только обойти кучу малу, возникшую на нижней площадке.
Перед дверью с нужным номером я оказался за двадцать секунд до назначенного мгновения. Ожидал новых сюрпризов. Но их не последовало.
— Старая гвардия — это вам не хрен собачий, — сказал Повидж, встретив меня в комнате персонала и обращаясь неизвестно к кому.
Я с ним согласился. А Зенден пробормотал:
— Ну это еще цветочки…
Я так и не понял: остался он доволен мною — или, наоборот, испытал разочарование. А он продолжил:
— Теперь можете знакомиться с Рынком самостоятельно. Только ведите себя пристойно.
— Зачем это ему? — возразил Повидж. — Если он будет работать на выезде, то…
— Человек должен знать, — не согласился с ним Зенден, — на кого он работает. Да и к нему пусть попривыкнут. Не бойся: он тут не заблудится. Доказал уже.
— Ну, ты — начальник, тебе и решать, — пожал плечами Повидж.
— Кому же еще! — подтвердил Зенден.
Все было весьма естественно, но интуиция подсказывала, что передо мною была лишь разыграна сценка, смысл которой пока оставался мне неясным.
— Идите отдохните пока, — велел мне Зенден. — Через час будете приносить присягу Рынку. Он (кивок в сторону Повиджа) зайдет за вами. Смотрите, чтобы голова была ясной: дело-то нешуточное.
Это мне и самому было понятно.
Повидж зашел не через час, как я ждал, но минут за двадцать до срока. И сразу заговорил о делах.
— Станешь работать под моей командой — как и уговаривались, — заявил он. — Конечно, если согласится начальство. А то ведь они могут тебя для начала посадить в какой-нибудь архив или в этом роде. Сразу в оперативники — это, приятель, исключение, скажи спасибо мне. Формально вопрос еще не решен, примешь присягу — и я официально заявлю, что прошу прикомандировать тебя ко мне. Вообще своих помощников я подбираю сам, как и все мы — старший состав, но решает все же руководство. Не сразу, а после проверки.
— Вроде бы я уже прошел ее…
Повидж усмехнулся:
— Если говорить серьезно — мы тут проходим ее всю жизнь.
На разных уровнях, конечно, но проверка продолжается всегда. Знакомство с Рынком — тоже один из видов, да ты и сам это понимаешь.
Я и в самом деле понимал.
— Но чтобы я предложил тебя, мне, парень, потребуются гарантии. Очень серьезные.
— Гарантии чего? — не понял я. — Вроде бы вы из меня все уже вынули, до последнего бита.
— Мне нужен залог, ясно? Залог твоей верности. Того, что в один прекрасный миг ты не захочешь кинуть меня — и очень серьезно. Например — нарушить наше с тобой соглашение.
— А оно еще в силе?
— А ты думал? Даже больше, чем раньше.
— Как же интересы Рынка?
— Ни черта ты еще не понимаешь. Рынок в любом случае свое получит. Это — святое. И распоряжаться результатами будет тоже он независимо от того — кто эти результаты получит: я, ты, Зенден, черт, дьявол… Рынку все равно, кто добьется результата. Но вот нам это вовсе не безразлично. Потому что процент, настоящий процент идет именно тому — или тем, — кто своими руками сделал дело, остальным достается мелочь. А от реализации уракары процент светит такой, что ой-ой. Получить — и хоть завтра в отставку, если придет такая блажь. Зенден будет добиваться, чтобы куратором поиска назначили его. Скорее всего так и сделают. Но сам он таскать каштаны из огня не станет: давно уже не занимался оперативкой. Это он оставит нам. Но как только настанет момент истины, он каким-то финтом — на это он великий мастер — в лучшем случае ототрет нас в сторону, а в худшем…