С.: Мы все помним весьма содержательные показания доктора Исигавы. Можете быть уверены: они запротоколированы во всей полноте.
А.: Это очень хорошо, потому что в этой области я не могу считать себя сколько-нибудь авторитетным специалистом.
С.: Тем не менее вы можете сказать еще нечто, очень существенное — и не только для суда.
А.: Я что-то упустил? Что же?
С.: Название этого пресловутого соседа.
А.: И в самом деле. Извините. Это чинкойя, армагская чинкойя — дерево, за последние годы получившее известность во многих мирах Федерации. Если хотите получить «ураган» — достаточно высеять рядом с каждой чинкойей одно или — для надежности — два семечка уракары — и через два месяца…»
Чинкойя. Армагская чинкойя. Дальше я не стал читать. Главное я понял.
Из большого зала до меня донеслись голоса. Знакомые.
— Тут к вам не заходил человек — час тому назад?
Это Повидж. И в ответ ему — полусонное:
— Здесь никого не осталось.
— Он ушел? Давно?
— Ушел. Давно, — послушно повторил библиотекарь.
— С-сукин сын…
Это — уже на выходе. Звук захлопнувшейся двери. Я задержался, ничего не скажешь. Пора идти. Даже бежать. А жаль: неплохо было бы отправить кое-куда срочное сообщение, и весьма важное. А тут, в библиотеке, наверняка не обходятся одними лишь сетевиками, но где-то по соседству есть и установки ВВ-связи, и можно было бы в два счета… Но не получится: слишком рискованно. Остается только надеяться, что в бунгало Повиджа, среди прочих удобств, тоже найдется ВВ-фон. Постой, постой: я же видел на крыше его резиденции, когда мы возвращались с берега, ВВ-антенну — ее ни с чем другим не спутаешь. Есть у него связь! А впереди — длинная топсийская ночь, за которую можно успеть сделать многое. Очень.
Я выключил сетевик. Вышел. Приблизился к дежурному:
— Ты обо всем забыл. И меня не вспомнишь.
Библиотекарь никак не откликнулся. Кажется, я даже передавил его немного. Ладно. Убегаем.
Наверху было все еще многолюдно. Я вмешался в толпу и беспрепятственно вышел из здания, опасаясь, что разозленный Повидж уже уехал. Однако его скользун стоял там, куда он его поставил днем. Хозяина не было видно. Я прислонился к машине и принялся ждать. Он появился минут через десять. Я ожидал большой выволочки, но — странно — он ни словом не заикнулся о том, что искал меня, как и о том, что нарушил предписание: ничего не покупать.
Впрочем, это никак нельзя было счесть хорошим признаком. Скорее наоборот.
Я подумал, что за те часы, что мы с ним не виделись, что-то произошло — нечто, улегшееся на его душу увесистым камнем. Но решил не рисковать — не пытаться заглянуть в его сознание: Повидж мог бы поймать меня за этим занятием и, самое малое, обидеться.
— Плохие вести, — сказал он хмуро. — Нет ее больше, твоей жены. Вечная память. Погибла.
— То есть… как?
— Ну как люди гибнут? — пожал он плечами. — Особенно в нашем деле. Где-то ошиблась. Мы ведь тоже ошибаемся только один раз.
Я не сказал больше ничего. Повернулся и пошел неизвестно куда. Не хотел, чтобы он в этот миг видел мое лицо, мои глаза. При всей моей привычке к сдержанности я на этот раз мог и не сдержать своих чувств.
Он догнал меня. Взял за плечо:
— Ладно, держись, мужик. Сейчас поедем в мое бунгало, посидим вдвоем. Залезай в машину.
«Его бунгало». Оно оказалось трехэтажным особнячком комнат на тридцать, бытовая автоматика его была на уровне не то что королей и президентов миров, но повыше: такою пользуются, по моим представлениям, разве что держатели контрольных пакетов акций интергалактических концернов, а что касается защитной техники, то подобной, могу поручиться, не бывает даже и у них. Да, похоже, заработки здесь держались на очень высокой отметке. Мы развалились в креслах, подстраивавшихся под принятую позу, когда мы сели, хозяин дома включил механику, и круглая площадка, на которой и стояли кресла, поднялась и прошла сквозь круглое отверстие в потолке, соответствующее ее размеру, так что мы оказались совершенно в другом помещении, напоминавшем ходовую рубку звездолета обилием приборов и мониторов. Из нормальных вещей здесь виднелся только бар, до которого было далеко и самому шикарному заведению на самом Теллусе, да и на Армаге, я думаю, тоже.
Мы уселись за стойкой. Повидж, не теряя времени, налил обоим по изрядной дозе крепкого питья. Невесело сказал:
— Ну, помянем твою подругу дней суровых, капрал! Я качнул головой:
— Прости: не поверю, пока не увижу своими глазами. Давай просто — за удачу. Он поджал губы:
— Ну, как знаешь…
Мы выпили и почти сразу повторили. Затем Повидж сказал:
— Ну, коли не веришь — поговорим о деле. Что ты там выудил на аукционе? Разве я не говорил — не лезь не в свои дела.
— Ну, извини, — ответил я миролюбиво. — Не удержался. Сам же и пожалел: только зря выбросил деньги.
— Откуда они у тебя, кстати? Ты же плакался, что ни гроша не осталось…
— Одолжил, — сказал я. — Встретил тут бывшего коллегу из занюханной провинциальной разведки — приехал сюда покупать информацию. Я у него и перехватил, для бодрости.
Я был совершенно уверен в том, что о моем контакте с Амишем моему куратору было уже доложено.