Меня замутило. Мир завертелся, как волчок, а затем сдавил меня, стало трудно дышать. Я был близок к обмороку, и прошло немало времени, прежде чем мне удалось прийти в себя.
Итак, Тэннак не восстановился. Напротив, все стало еще хуже. Большой приток энергии вызвал не регенерацию полуразрушенной магической сущности, как я надеялся, а спровоцировал еще больший дисбаланс. Форма Тэннака размывалась, энергетические токи, составляющие его «скелет», выходили из-под контроля, течения силы принимали хаотическое, произвольное направление, «нервные узлы» Тэннака смещались, связи между ними рвались.
В конечном итоге все это грозило перерасти в полное разрушение магического тела. He-магу не понять, что это значит. Это хуже, чем лишиться руки или ноги. Но дело не только в этом. Если Тэннак будет разрушен, можно никуда не ехать. Никакие книги, никакие формулы мне уже не помогут. Я просто не смогу осуществить переход. Будет человек и будет книга — но не будет инструментов, способных воплотить написанное в реальность.
С этим надо что-то делать, и при том срочно, пока процесс саморазрушения не зашел слишком далеко.
Сложность заключалась в том, что сам себе помочь я не мог. Мое положение было сродни положению врача, которому переломали запястья.
Полтора десятка сознаний, живущих в моей голове, осознав эту новость, подняли дикий вой. Каждая трудность, с которой я сталкивался, всегда приводила их в ужас; безумие, которым они были отравлены все, поголовно, переходило в активную стадию и в моей голове начинался полный бардак. Пришлось их успокаивать — это заняло какое-то время. Каждый рвался к волевому узлу; все, достигнутые ранее договоренности трещали по швам. Им, видите ли, показалось, что сделать уже ничего нельзя, мы обречены и неизбежно отправимся на обед Ночной Тени. Слизняки. Было непросто справиться со всеми сразу, но все-таки не так трудно, как в самом начале наших «отношений». Кажется, мы все-таки потихоньку срастались в одно целое — Келат Льюиса Телмарида и полтора десятка огрызков, подхваченных на Бэрверском холме… Чем быстрее закончится этот процесс, тем лучше. Одной заботой станет меньше.
К утру, кое-как утихомирив этих ублюдков, я получил возможность спокойно поразмыслить и пришел к мнению, что если хочу вернуть хотя бы ту малую толику волшебства, которая осталась у меня после Бэрверского холма, придется слегка откорректировать свои планы. Я сел на лошадь и отправился в ближайшую деревню. Придется все-таки обратиться за помощью.
Ни колдуна, ни ведьмы в деревне не нашлось. В соседней жила травница, но к ней я не стал и обращаться. Я провел весь день в седле, солнце уже клонилось к закату, и мое настроение, и без того невеселое, становилось все хуже и хуже. Чем больше времени пройдет, тем сложнее будет остановить процесс разложения Тэннака. В третьей по счету деревне нужного человека опять не оказалось.
— Может быть, живет где-нибудь поблизости? — мрачно поинтересовался я.
Селянин задумчиво поковырялся в ухе.
— Да, — сообщил он, — живет тут один… вроде.
Селянин задумчиво поковырялся в ухе.
— Да, — сообщил он, — живет тут один… вроде.
И объяснил, как добраться.
К указанному дому я подъехал уже затемно. Забарабанил в ворота. Подождал, послушал. Не обращая внимания на захлебывающийся лай собаки, постучал снова. Погромче.
Скрипнула невидимая мне входная дверь. Шаги. Звук отодвигаемого засова. Между воротами появилась щель, откуда выглянул довольно рослый мужчина лет сорока пяти. Прямой, ничего не выражающий взгляд. Сильное, мускулистое тело.
У меня возникло ощущение, что этот человек длительное время был солдатом, а еще вероятнее — наемником, и на земле осел лишь совсем недавно. В образовавшийся проем, не переставая гавкать на меня, попытался пролезть дворовый пес, но мужчина пренебрежительно отпихнул его ногой.
— Ты колдун? — спросил я.
Здоровяк нахмурился.
— Чего? — он явно не понял вопроса.
— Мне сказали, что в этом доме живет колдун.
Несколько секунд он рассматривал меня, как полоумного. А затем… затем, кажется, его осенила какая-то мысль. Потому что жесткая складка рта вдруг расслабилась, краешки губ поползли вверх, он запрокинул голову назад и стал ржать.
Разве я сказал что-то смешное?
Насмеявшись вдосталь, здоровяк снова уставился на меня — на этот раз снисходительно, даже с сочувствием.
— Зря ехал, — сообщил он.
— Почему?
— Обманули тебя.
— Жаль, — угрюмо сказал я. Мне было не до смеха.
— Издалека ехал? — полюбопытствовал мужчина.
Я неопределенно кивнул.
— Специально к нам?
Я покачал головой, но он, кажется, этого не заметил.
— Сказки про нашего дурачка, гляди, уже по свету гуляют, — посмеиваясь, произнес он.
— Вашего дурачка? Он кивнул.
— Братец Аны, жены моей. Дурень редкостный, да и тунеядец к тому же. Ниче делать толком не умеет, тока руками размахивать да про всякую херню рассуждать. Но не колдун он. Ниче не умеет.
— Совсем ничего? — уточнил я на всякий случай.
— Совсем. На него глянешь тока — сразу сам поймешь, что к чему.
Я усмехнулся.
— Можно взглянуть?
— Не, нельзя. Нету его. Опять на ночь глядя в лес умотал. Ты это… оставайся, если хочешь. Переночуешь у нас, а утром своей дорогой поедешь. Темно уже.