— Мало увидеть «сундук», — сказал Эдрик. — «Сундук» заперт на замок, и нужно найти к нему ключ.
— Хм… — Девушка задумалась. — Ямруз об этом ничего не пишет.
«Если бы писал, я бы заподозрил, что он проходил обучение в Школе», — подумал Эдрик.
— И какой, по-твоему, это ключ? — Вельнис испытующе посмотрела на собеседника.
— Какой?.. — Эдрик рассмеялся. — Если бы я знал, я бы давно уже открыл «сундук». Но… ты не забыла, что мы говорим о метафоре Ямруза?
— Ты считаешь, она неверна?
— Метафора — это только метафора.
— Мне думается, она очень хорошо отражает настоящее положение дел… И твои слова про ключ и замок — тоже.
— Брось. Я всего лишь тебе подыграл.
Некоторое время Вельнис молчала.
— Знаешь, — сказала она затем. — Я думаю, это любовь.
— Что именно?
— Ключ. Ключ, которым открывается замок.
Эдрик пожал плечами с видом «да, может быть…».
Эдрик пожал плечами с видом «да, может быть…». Камеристка княжны была необычной… пожалуй, это — самое странное знакомство за всю его жизнь… но она, несмотря на всю свою наблюдательность, на весь свой ум, на непринужденность и детскую чистоту восприятия — несмотря на все это, она жила в иллюзорном мире. Как и все остальные люди. Не следовало об этом забывать. Она говорила глупости, но не следовало ее в них разубеждать. Да он и не сумел бы. Людям так хочется верить, что законы, которыми управляется этот мир, в основе своей благи; что то, что важно для них самих — доброта, справедливость, любовь — важно и для всей вселенной… Не стоит лишать их иллюзий.
Поэтому он промолчал.
Но тут…
— Ты не согласен, — сказала Вельнис. Не задала вопрос, а констатировала факт. — Не согласен, но не хочешь со мной спорить. Почему?
Эдрик не вздрогнул только потому, что двадцать пять лет обучения в Школе Железного Листа слишком хорошо научили его контролировать себя. Но внутри что-то сжалось. Она что — читает его мысли? Это было уже слишком.
— Я не думаю, что смогу тебя переубедить, — признался он. Произнося эти слова, смотрел ей в глаза. Он больше не видел в ней симпатичную девушку. Видел — противника.
— Попробуй, — предложила она.
Как вызов на поединок.
— Почему — любовь? Это лишь одно из чувств человека. Ничем не лучше ненависти или печали. Множество людей испытывало это чувство. Ни к какому целостному виденью они не приходили, «сундука» не открывали. Это — лишь картинка на стенке.
— Нет, — удивленно возразила она. — Любовь это не чувство. То есть, есть и чувство, которое называют этим словом, но я говорю о другой любви. Настоящая любовь — это отношение воли, ее устремление к чему-либо. Такая любовь может быть совершенно бесстрастной, не сопровождаться ничем лишним. Когда любовь — это чувство, желаешь, чтобы и другой любил тебя. Когда любовь — отношение воли, желаешь, чтобы другой был счастлив.
Эдрик задумался.
— Не думаю, — сказал он наконец, — что воля должна растрачивать себя на отношение к чему-либо. Или к кому-либо. Это — потеря силы, а не приобретение ее.
— Воля, которая ни к чему не относится — воля, которой нет. Так не бывает. Все любят что-то. И твои последние слова — про потерю силы — лишний раз это доказывают. Ты не хочешь любить Другого только потому, что уже любишь Силу.
— А что любишь ты? — спросил Эдрик.
— Не скажу, — озорная улыбка заиграла на ее губах. — Разгадай меня.
«Все женщины играют, — подумал Эдрик, разглядывая ее лицо. — Решила поиграть и она. Что это?.. Кокетство, за которым — желание соблазнить или быть соблазненной?.. Скука? Любовь с первого взгляда?.. Нет. Что-то другое…» Но он, как ни пытался, не мог увидеть фальши в ее поведении, словах, голосе. Все было совершенно естественно. И он должен был реагировать так, как следовало бы реагировать обычному мужчине: включиться в игру или — соблюдая правила — отказаться от участия. От умеренной порции романтики с интимом Эдрик совсем бы не отказался, тем более что последние семь лет он провел не только без еды и питья, но и без женского общества. И все же… и все же Эдрику не давало покоя ощущение, что за предлагаемой ему «картинкой» скрывается нечто большее.
Но пока одна часть, глубинная часть его сознания оценивала поведение Вельнис так и сяк, где-то на поверхности плавали совсем другие мысли…
«Я слишком подозрителен, — думалось ему. — Пытаюсь увидеть то, чего нет… Но даже если я прав… есть только один способ это проверить».
Вслух он сказал:
— Ну что ж. Уговорила. Пойдем, пофехтуем.
Вельнис отвела его на старую башню, после чего ушла — ей нужно было переодеться. Когда она появилась вновь, Эдрик едва узнал девушку: мужская одежда, волосы стянуты в «хвост», в руках — два затупленных меча и два шеста.
Эдрик не собирался заниматься «восстановлением формы». Не стремился он и добиться непременной победы в бою. У него была одна-единственная цель: посмотреть, как она двигается, как ведет бой. Пластика говорит о человеке больше, чем слова: слова выражают то, что человек думает, а пластика — то, чем он является. Он полагал, что после боя хоть что-то да прояснится.
Ничего подобного.
Фехтовала она неплохо, а если учесть, что сие занятие женщине, мягко говоря, не приличествует — то просто великолепно. Но…