Она умела импровизировать, однако вся ее техника опиралась на «средний стиль», традиционный для Речного Королевства. Она — дитя этой страны и этого времени. Скорее всего, ее и вправду обучал один из княжеских телохранителей.
В мире существовали самые разные фехтовальные школы. Отличия в традициях, в используемом оружии, в истории, даже в религии и темпераменте определяли возникновение и развитие боевых стилей. Естественно, всегда присутствовало и взаимное влияние их друг на друга.
Но была только одна Школа, которая создала совершенно особый, универсальный стиль. Он назывался «Душа Меча», и не являлся плодом личного творчества или военного опыта — у него было совсем иное, сверхъестественное происхождение. Прочие стили рассматривались теми, кто знал его, как вместилище «Души». Их (все остальные стили) так и называли — «Тело Меча». Знающий «Душу», мог овладеть любым другим стилем за считанные дни. Ему было достаточно увидеть лишь несколько разрозненных приемов для того, чтобы понять общий рисунок боя, вжиться, почувствовать стиль изнутри — зачастую лучше, чем чувствовал и понимал его сам создатель стиля или основатель школы.
Знали о существовании универсального стиля лишь те, кто был ему обучен. А обучиться ему можно было лишь в одном-единственном месте.
Если бы Вельнис имела хоть какое-то отношение к Школе Железного Листа, она бы неминуемо выдала себя во время поединка. Дерись она хуже, чем могла бы, — Эдрик мгновенно распознал бы, что его водят за нос. Но она выложилась полностью, показала все, на что была способна, и ему стало ясно, что «Души Меча» она не знает. На какой-то момент Эдриком даже овладело искушение позволить ей коснуться себя, но мастерство — пусть и несовершенное — вызвало в нем невольное уважение, и он не стал оскорблять ее игрой в поддавки. К тому же, с ее наблюдательностью, почти сверхъестественной для человека, она могла и разгадать обман, даже самый искусный.
— Я подозревала, что ты очень-очень необычный человек, — сказала Вельнис после боя, когда они отдыхали, заняв места на запыленной скамье за древним столом. — Я знаю, что могу, а чего нет. Я могла бы и сама служить телохранителем князю…
— Я думал, ты служишь княжне.
Она кивнула, чтобы скрыть улыбку.
— Ты не камеристка, — заключил Эдрик.
— Ты не камеристка, — заключил Эдрик. — Ты…
— У меня много обязанностей, — оборвала она его размышления. — Но сейчас мы говорим не обо мне. Я могла бы стать личным телохранителем князя… или самого короля. Я знаю, что была бы лучше многих. Но ты… Ты лучше всех.
Эдрик не стал спорить. «Все-таки, надо было поддаться… — с тоской подумал он. — Позволить ей победить… Нет. Не надо было вообще устраивать эту дурацкую «тренировку»».
— …ты очень необычный воин, — продолжала Вельнис. — Знаешь «средний стиль» в совершенстве. Ты как будто бы дышишь им, живешь им… Где так учат?.. Кто тебя учил?
— Все понемногу, — туманно ответил Эдрик на второй вопрос для того, чтобы вовсе не отвечать на первый.
— В бою ты словно читал мои мысли…
«Не твои, а твоего меча», — с иронией подумал он. А вслух сказал:
— Не преувеличивай. Это просто опыт. И язык тела. Твое тело само говорит, какое движение сделает.
— Я бы хотела научиться этому языку…
— Учись. — Он пожал плечами. — Понимание придет с опытом.
— Не хочешь помочь мне в его приобретении? — Вельнис улыбнулась.
— Увы. При всем желании не могу стать твоим учителем.
— Почему?
— Штаны в библиотеке я просиживаю не ради собственного удовольствия. Кроме того, я плохой учитель.
— Жаль.
— Впрочем, — Эдрик обвел глазами комнату, в которой они сидели. В потоках света, сочившегося из бойниц, кружились частички пыли. — Можем встречаться здесь… иногда. Если хочешь.
— Хочу.
Глава восьмая
Первый из трех странных снов, приснившихся мне на пути в Рендекс, я увидел на следующую ночь после того, как пересек границу Витхаллаберского Княжества. Игра в прятки с блюстителями порядка задержала меня на несколько дней, но и позволила выжать из душ этих растяп солидный объем силы. Когда они наконец сообразили, что в этой игре преследуемый и преследователи меняются местами слишком легко, то разом утратили большую часть своего служебного рвения. Вместо поисковых рейдов по лесам теперь они скапливались в поселках и городках, намереваясь устроить в ближайшем будущем крупномасштабную облаву. Но, пока они стягивали силы и готовилась к сему мероприятию, я сумел выскользнуть из оцепленного региона и повернул на запад, к Экфорду — я и так слишком сильно забрал к северу во время беготни по лесам. У меня появилась хорошая лошадь — пегая кобыла, позаимствованная у командира патруля. Возможно, он был неплохим бойцом, но мне так и не пришлось это проверить. Я приказал его сердцу остановиться, вогнал кинжал в бок второму патрульному, а третьего, перетрусившего юнца, вовлек в Игру. Он слишком испугался, совсем потерял себя в страхе. В таком состоянии нетрудно было зацепить его и выпить…
В седельных сумках нашлось немного мяса и хлеба, что оказалось весьма кстати — я не ел уже два или три дня. В одной из трофейных фляг плескалось не вода, а пиво, и я не стал проявлять чрезмерную брезгливость. Лошадка, прежде принадлежавшая командиру, отнеслась ко мне поначалу враждебно и даже, выказывая норов, пыталась размозжить копытами голову. У меня не было времени уговаривать ее по-хорошему и, потому, чтобы побыстрее создать между нами хорошие отношения, пришлось пожертвовать частицей вытянутой из мальчишки силы.
У меня не было времени уговаривать ее по-хорошему и, потому, чтобы побыстрее создать между нами хорошие отношения, пришлось пожертвовать частицей вытянутой из мальчишки силы. Лошадь, из-за ее пестрой расцветки, я назвал Ягодой, и, как выяснилось, был дважды прав — она обожала землянику…
На следующую ночь… Я остановился всего на несколько часов — в основном ради того, чтобы не загонять лошадь. По дороге я отнял еще несколько жизней и теперь они бурлили во мне, наполняя тело выносливостью и силой. Очень скоро эта энергия испарится, уйдет, но пока она со мной, я не уставал и не испытывал нужды ни в пище, ни во сне.