Сначала о себе. Меня зовут Кадзуэ Сато. Я учусь в 10-м классе, в группе Б. Хочу поступить на экономический факультет, изучать экономику. Я стараюсь, занимаюсь каждый день, отношусь к этому очень серьезно. Хожу в конькобежную секцию. В соревнованиях еще не участвовала — не доросла пока. Но я тренируюсь изо всех сил и мечтаю когда-нибудь попасть на соревнования. Часто падаю, после тренировки вся в синяках, но «старички» в секции говорят, что без этого не обойдешься. Поэтому я вся горю на тренировках.
Мое хобби — рукоделие и дневник. Я веду дневник с первого класса, не пропуская ни дня. Заснуть не смогу, если не напишу хотя бы несколько строк. Как я слышала, ты ни в какие секции не ходишь. А какое у тебя хобби?
Биологию у нас преподает твой отец. Кидзима-сэнсэй может самые сложные вещи объяснить простыми словами. Я очень его уважаю за то, что он такой замечательный преподаватель, и за благородство. В школе Q. много классных учителей вроде твоего отца, и я часто думаю: как же мне повезло, что я перешла в эту школу. Такаси! Мне говорили, что ты, как сын преподавателя, учишься в системе Q. с начала, с тех пор, когда был совсем маленький.
с начала, с тех пор, когда был совсем маленький. Как тебе повезло!
Стыдно об этом писать, но я хочу тебе признаться: хотя я на год старше тебя, но ты мне очень нравишься. У меня нет братьев, только младшая сестра, так что о мужском поле я мало знаю. Может, напишешь мне? Я буду на седьмом небе от счастья, если мы начнем переписываться. Пока. Желаю успехов на экзаменах.
Кадзуэ Сато
Вот такое было первое письмо. Когда Кадзуэ показала мне второе, я едва не расхохоталась. Это были стихи. «Тропа, где цветут фиалки».
— Мне хочется, чтобы Хирофуми Бамба[24] сочинил песню на эти стихи, — призналась она, вручая мне листок.
Тропа, где цветут фиалки
Дикие фиалки под ногами
На тропе, где твой остался след.
Я стою, в руке цветок сжимаю,
И тебя догнать во мне сил нет.
На тропе цветут мои фиалки,
А я плачу, глядя в небеса.
Сердце милого душою ощущаю,
Но уже не верю в чудеса.
Где вы, мои дикие фиалки?
Где искать ушедшую любовь?
Ночь спустилась, страх в душе крепчает —
Не найти тропы мне этой вновь.
Как-то раз Кадзуэ показала мне хайку Тосидзо Хидзикаты:[25]
Знать — заблудиться,
Не знать — отыскать свой путь.
Вот тропа любви.
Аккуратно переписав эти строчки в блокнот, она со словами:
— Вот что я сейчас чувствую, — сложила листочек вчетверо и сунула в кожаный футлярчик, где у нее лежал проездной билет.
Хотя в учебе Кадзуэ действовала локтями, расталкивая всех, кто ей мешал, о любви у нее были на редкость допотопные представления.
— Ну что? Как думаешь? Годится? — спрашивала Кадзуэ, глядя мне в глаза. Мне было наполовину тревожно, наполовину весело.
После первого письма прошла неделя, и я сказала:
— Отправляй второе.
Почему мне было тревожно? Потому что я знала: тот, у кого сорвало крышу от любви, запросто может сотворить какую-нибудь глупость. Разве это не пугает? Навязываться с письмами бог знает кому, писать стишки, как маленькая девочка… Кадзуэ без малейшего колебания сознавалась в недостатке знаний и способностей, недолго думая выворачивала себя наизнанку перед адресатом своих писем. Вот еще почему я терпеть не могу всю эту любовь.
Ответа от Такаси мы, разумеется, не дождались. Вообще-то уже можно было понять: клиент интереса не проявил. Но Кадзуэ не унималась.
— Почему же он не отвечает? Может, письма не дошли? — Ее глаза с двойными веками от Элизабет Арден широко открылись, в зрачках заиграли огоньки.
Кадзуэ еще больше похудела и теперь от ее тела словно исходило непонятное, необъяснимое свечение. Кикимора, вылезшая из болота! Привидение. Неужели и на таких любовь действует? Я боялась Кадзуэ, не могла на нее смотреть.
— Ну? Ну что ты думаешь? Что мне дальше делать? — настырно добивалась ответа Кадзуэ. У меня даже мороз побежал по коже.
— Почему бы тебе не сходить к нему и прямо не спросить?
— Ты что?! Я не могу! — Кадзуэ побелела и отступила назад.
— Подари ему что-нибудь на Рождество. Тогда и спросишь.
Это предложение воодушевило Кадзуэ.
— Я свяжу ему шарф!
— Замечательно! Парням нравится, когда им что-нибудь вяжут или шьют.
Я оглянулась на девчонок в классе. В ноябре у нас вспыхнула вязальная лихорадка — многие взялись за свитера и шарфы для своих приятелей. Было немало рукодельниц, вязавших по две-три вещи одновременно. Для подстраховки: эти «многостаночницы» крутили любовь с парнями из других школ.
— Спасибо тебе! Вот чем я займусь.
Увидев перед собой новую цель, Кадзуэ успокоилась. На ее лице засияла уверенность: «Ну, теперь уж у меня точно все получится». От этого самодовольства меня прямо-таки воротило, но я всякий раз старалась сдерживаться. В такие минуты она в профиль очень напоминала мне одного человека. Да-да, ее собственного отца. В тот день, когда умерла мать и он сказал, чтобы я больше не водилась с Кадзуэ, у него была такая же высокомерная рожа. И в голове у меня родился один план.
До Рождества оставались считаные дни, Кадзуэ связала Такаси в подарок уже целый метр. Получилось на редкость уродливо: полоска желтая, полоска черная. Не шарф, а червяк, раскрашенный под пчелу. Представив это творение на шее Такаси, я чуть не подавилась смехом.