— До того как мы поженились, отец даже сыра никогда не видел. Я поставила на завтрак сыр, а он его понюхал с серьезным видом и спрашивает: «Это что такое?» Я чуть не упала.
Мать смеялась, рассказывая об этом случае, но смех ее мешался с презрением. Она выросла в Токио, в Ёёги, в ее семье все были государственными чиновниками или адвокатами, отец же приехал из какого-то захолустного городишка в Вакаяме. Представьте, каких трудов ему стоило выбиться в люди и поступить в Тодай? После университета он устроился в фирму, стал работать в финансовом отделе. Каждый гордился своим: отец — тем, какой он умный и ученый, мать — своей семьей.
А я? Окончила университет Q., получила работу в аналитическом отделе крупной компании. Стройная, модная, не обделенная мужским вниманием. У меня есть все! Днем работаю в уважаемой фирме, на хорошем счету, вечером — на сексуальном фронте. Другое лицо, никому не известное. Супервумен, да и только! — подумала я, усмехаясь про себя.
— Кадзуэ! Что ты делаешь? — услышала я сердитый окрик матери.
Задумавшись, я не заметила, что пролила на себя кофе. На моей синтетической юбке расплывалось коричневое пятно.
Мать бросила мне кухонное полотенце, я принялась тереть пятно, но сделала только хуже. Отложив полотенце, развернула газету.
— Не хочешь переодеться? — не глядя на меня, спросила мать и стала убирала со стола посуду после сестры. Она всегда готовит ей завтрак: тосты, яичницу и кофе. Сестра уже убежала — у нее смена на фабрике. У меня график гибкий, работа в основном с полдесятого до полпятого. Раньше половины девятого можно не выходить.
— Не буду. На синем не видно.
Послышался нарочито громкий вздох. Я подняла голову:
— Что?
— Мне кажется, тебе надо больше обращать на себя внимания. Все время ходишь в одном и том же.
Я вспыхнула:
— Это мое дело. Оставь меня в покое.
Но мать не успокоилась и, помолчав немного, продолжала:
— Я не хотела об этом говорить, но, видно, придется. В последнее время ты поздно приходишь домой. Что это такое? Никогда так не красилась, похудела, не ешь ничего.
— Ем.
Я с хрустом разгрызла таблетку «джимнемы», запила кофе. «Джимнема» — средство для похудения. В последнее время его многие пьют. Говорят, растительные вещества, которые в него входят, расщепляют лишний жир. Я покупаю таблетки в ночном магазине, они у меня вместо завтрака.
— Это же лекарство! Как же без еды? Заболеешь.
— А заболею — денег приносить не стану, да? — уколола ее я.
В ответ мать снова тяжело вздохнула. Она все больше походила на старуху. От нее и пахло старухой. Редкие волосы, лицо с широко расставленными глазами, как у камбалы.
— Ты превратилась в чудовище. Мне жутко.
Я продолжала читать газету, стараясь не обращать внимания на мать. Мне через десять минут на работу. Почему я должна слушать весь этот бред? Какой толк, какая польза? Я вдруг поняла, что мать мне не нужна. Я подняла на нее взгляд:
— Отчего тебе жутко?
Она вынула из газеты рекламный листок, разрезала ножницами пополам и положила рядом с телефоном — вдруг что-нибудь придется записать. Вот до чего доводит скупость. Столько лет экономила, экономила — и вот результат. Не стало отца, приносившего в дом деньги, — и мать, так гордившаяся раньше своим происхождением, сделалась ужасной скрягой.
— Чем это я чудовище?
— Чем ты занимаешься по вечерам? Я с ума схожу. Об этом даже думать не хочется. Откуда это? — Мать показала на синяки у меня на запястьях. — С тобой происходит что-то ужасное.
— Все! Я пошла.
Я посмотрела на часы и поднялась со стула, хлопнув газетой по столу. Мать закрыла руками уши. Я вышла из себя:
— Не нравится?! Ничего, потерпишь! На мои деньги живешь — никуда не денешься.
— Как это — «никуда не денешься»?
— А так! Я буду делать что хочу, а ты будешь молчать.
Выплеснула злость на мать — и сразу полегчало. Когда меня приняли в ту же фирму, где работал отец, я очень гордилась, что могу содержать мать и сестру. Теперь же они для меня — обуза. С отцом случился удар, когда он был в ванной. Оказали бы ему вовремя помощь, может, и спасли бы. Почему мать этого не сделала? Она же была дома. Зачем так рано ушла спать? Это она виновата в смерти отца.
Когда он умер, на меня будто свалился тяжелый камень — надо было кормить семью. Я набрала учеников и целыми днями бегала из одного дома в другой. А что же мать? Она не делала ничего. Только крутилась вокруг своих дурацких цветов. Старая бесполезная квочка! Я с пренебрежением посмотрела на нее.
— Смотри опоздаешь. — Мать произнесла эти слова, не глядя на меня, хотя лицо ее говорило другое: «Шла бы ты отсюда с глаз долой!»
Я накинула плащ, повесила на плечо сумку.
Провожать меня мать не стала. Сколько ни работай, сколько ни приноси денег, все равно никто не оценит. Отца-то все время провожала. До самого порога. Сунув ноги в запыленные черные «шпильки», я вышла из дома. Хотелось спать, я вся была вялая и разбитая, ноги слушались плохо и с трудом донесли меня до станции. Я поглядела на запястья в синяках. Вчерашний клиент крепко связал мне запястья — он оказался любителем садо-мазо. Иногда попадаются такие типы. С них я беру больше: «За странные привычки платить надо. Десять тысяч — и пожалуйста».
На работе меня совсем разморило. Я пошла в конференц-зал и прилегла на стол. Все же лучше, чем на полу. Кто-то сунулся в комнату, но, увидев меня на столе, тут же закрыл дверь. Потом обязательно пойдут разговоры, но мне было наплевать.