— Понятно, — за всех ответил Дондик. Его эти фермерские сложности не интересовали.
Они поднялись на второй этаж. Тут Рост показал ребятам, как в центре спален сделан световой люк, а по всему периметру устроены узкие, чтобы только ствол ружья выставить, бойницы, выведенные наружу конусом, чтобы расширить угол обстрела.
Квадратный походил по этажу, повыглядывал в бойницы, сделал вид, что прицеливается.
— Высоковато, — покачал головой он. — Под твой рост, Гринев. А если будут другие стрелки?
— В тот момент не подумал, — виновато пожал плечами Ростик, — а теперь переделывать лень.
А если будут другие стрелки?
— В тот момент не подумал, — виновато пожал плечами Ростик, — а теперь переделывать лень. Хотя и возможно.
— Во время боя, — заговорил Антон, — из этих спален можно и лазарет сделать. И оружие хранить… Я вижу, ни одна из них не простреливается через бойницы.
— Так и задумано. Только до арсенала мне еще далеко, ружей всего… три. И патронов мало, самодельные плохо горят, а в Одессе обменивать неудобно, у них самих…
— Почему? — спросил Дондик. — Для хорошего человека…
— Я слышал, у вас на стрелка не больше двадцати штук стали выдавать. Вот и сделал вывод.
— Больше не нужно, — улыбнулся Дондик. — А арсеналы-то у меня полны.
Видимо, он уже считал Одессу «своим» городом. И навсегда, пожалуй, отметил Ростик. Почему-то ему второй раз за этот день стало казаться, что он зря так безвозвратно похоронил себя тут. Выслушивая новости, поставляемые во время приездов Кимом или Евой, у него подобного ощущения не возникало. Наоборот, он думал, что здорово устроился. И лишь теперь…
В молчании хозяин и гости поднялись еще на этаж. По сути, он являлся уже чердаком, только активно используемым и, разумеется, имеющим оборонительное значение.
— На третьем этаже у нас тоже кладовки — яблоки, сушеный боярышник, вяленая рыба, — стал показывать Рост. — И четыре башенки по углам, для обстрела ближних подступов. Конечно, столько стрелков и пушек у меня нет, поэтому они большую часть времени закрыты ставнями.
Антон подполз на корточках в угол крыши, добрался до башни, выпрямился и снял один ставень. Посмотрел, вздохнул с видом удовлетворенного инспектора, поставил ставень на место.
— Не хлипкие у тебя заслонки? — участливо спросил он. — Что-то легковаты.
— Пористые, — пояснил Рост. — Чтобы в одиночку снимать-ставить.
— Вот я и говорю, легковаты. Знаешь, что пористый камень в двадцать сантиметров прошибается выстрела с пятого, если десятым калибром молотить?
— Что прошибается, не знал, — признался Рост. — Хотя у меня там не двадцать, а чуть побольше. Да и стрелять для этого нужно так, что… В общем, ставни эти мало что решат, слишком там бойницы неширокие. Лишь мертвые зоны под самыми стенами простреливаются. А главная пальба пойдет оттуда, — он указал на верхнюю башню, сделанную в середине.
Естественно, пошли туда. В башне была сооружена массивная каменная турель, правда, без пушки. И обзор возникал такой, что уже никакие дюны степи не закрывали.
— Обжитое место, — с легкой завистью вздохнул Ким.
— Каждую ночь тут кто-нибудь из волосатиков дежурит, — продолжил «экскурсию» Рост. — А если я в отлучке, наблюдение ведется круглосуточно… Согласись, жалко было бы все это потерять по глупости.
— Соглашаюсь, — на этот раз Ким улыбнулся. Прикинул, как ему ляжет прицел, если на станине будет пушка. Оказалось, чуть высоковато. — Опять под себя делал. И подъемника под седалище стрелка не удосужился устроить.
— Такое было время, — признал Рост. — Только на себя надеялся.
Внезапно что-то проклекотал Шипирик. Все люди, кроме Роста, замерли. Но он, на правах хозяина, проследив жест странных рук пернатого, понял, о чем был вопрос. И пояснил больше жестами, чем словами. Хотя и словами тоже.
— Нет, — он потряс головой и изобразил волнообразное движение рукой, — от китов я отбиваться не собираюсь.
А вот по антигравам, — он показал на пальцах антиграв, — придется бить, сняв эту крышу. — Он указал на швы, расходящиеся, если разомкнуть каменные щеколды и сдернуть мощные черепицы. — Башня вообще-то крепкая, но ее можно разобрать, понимаешь? — Почему-то он говорил громче, чем обычно.
— А это не опасно, — поинтересовался Квадратный, — объяснять потенциальному врагу свои возможности? У них ведь тоже летуны есть.
— Не знаю, — с беспечностью улыбнулся Рост, — я так давно уже ни с кем не воевал, что и забыл, каково это — опасаться кого-то… Кроме людей, конечно.
— То-то у тебя каждую ночь пост выставлен, — пробурчал Антон. — Небось еще и проверяешь его?
— А как же? — удивился Рост. — Конечно, проверяю.
Снизу, как из погреба, донесся голос Евы:
— Мальчики, мыть руки. Будем ужинать.
И в этот момент погасло солнце. Вообще-то Рост уже давно ожидал, что оно выключится, но, видимо, небрежно пересчитал коэффициенты, вот и ошибся. За ним это водилось.
Все пошли вниз, негромко переговариваясь, в целом скорее одобряя заведенную систему обороны, чем полагая ее слишком легкомысленной. Да, решил Рост, в Полдневье легкомыслие — порок. А вот даже откровенно перестраховочные решения никогда никем не будут осуждаться. И ничего не поделаешь — так устроена нынешняя жизнь, и не только людей. Однако хорошо ли это? Не признак ли все усиливающейся трусости?