— Понимаешь, я не просто так спрашиваю. Если ты не будешь находиться в состоянии полного физического комфорта, мы не сможем…
Последняя формулировка сразила Ростика.
— Послушай, Сатклихо, ты сколько времени учил русский?
— Лет семь, едва мы приняли решение двинуться в вашу сторону.
— Вы в то время находились очень далеко?
— Для Полдневья — не очень. Мы были в состоянии вас ощутить, прочитать и, конечно, до вас до браться. Что и проделали.
— Телепатически?
— Очень узконаправленной, длиннофокусной телепатией. Собственно, это уже не телепатия, это скорее… Волновой перехват. — Старец потер руки, словно ощущая в них какое-то неприятное жжение, встряхнул их, словно сбрасывал капли воды, и добавил: — В любом случае следует признать, нам повезло. Такая сходимость по физиологии, по генетике… Я даже начинаю подозревать, что это не случайно. Мы — выходцы из одного и того же мира.
— У нас на Земле никто не знает телепатии.
— Во-первых, никто не знает, из каких мы времен, может быть, мы ваши давние предки, когда цивилизации могли иметь другой психофизиологический режим, вполне позволяющий развить не только телепатию, но многое другое. А во-вторых, мы можем оказаться вашими потомками. То, что мы прибыли в Полдневье на четыре тысячи лет раньше, ничего не доказывает.
— Как звучит ваш язык?
— Ты хочешь по звучанию слов понять, происходим ли мы из одного мира?
Казалось, Сатклихо поражен такой глупостью. Но Рост и сам уже все понял.
— Нет, просто… Согласен, это в самом деле не очень умно. — Чтобы не попадать впросак, он как следует поразмыслил, прежде чем задал следующий во прос. — Четыре тысячи лет — это много. Вот только… вы что же, всегда вот так бродяжничали?
— Бродяжничество разрушает культуру. Вернее, невозможно подняться выше определенного, очень низкого уровня… Не спрашивай, почему так происходит, я не смогу объяснить, не используя базовых элементов нашей науки об обществе, которых ты не знаешь. — Сатклихо подумал и добавил очень жестко: — Мы были довольно развитой расой здесь примерно на протяжении трех тысяч лет. У нас была хорошая специализация… Но мы проиграли войну, которую не должны были начинать. И вот теперь находимся на грани физического истребления.
— Специализация — что это такое?
— Каждое разумное сообщество тут имеет ту или иную специализацию. Проще говоря, раса делает то, что у нее лучше получается. Есть математики, есть биологи, лингвисты, солдаты, крестьяне.
— Кем были вы?
Сатклихо помедлил, прежде чем ответил:
— Мы были жрецами. Пытались выстроить из разных верований единый, эффективный для Полдневья культ.
— Общую для всех веру?
— Не только веру. Но личностные методы развития. Персональные схемы постижения божественной воли и отклонения от нее.
— Разве нечто божественное может отклониться от предназначения?
Сатклихо усмехнулся.
— Предусматривая в каждом человеке свободу воли, Абсолют, разумеется, предусмотрел и отклонение от идеальной, наиболее приемлемой для мира версии.
Но личностные методы развития. Персональные схемы постижения божественной воли и отклонения от нее.
— Разве нечто божественное может отклониться от предназначения?
Сатклихо усмехнулся.
— Предусматривая в каждом человеке свободу воли, Абсолют, разумеется, предусмотрел и отклонение от идеальной, наиболее приемлемой для мира версии. Долг настоящего человека не доводить дело до этого, но если уж это случилось… Нужно исправлять положение. Вот мы сейчас, оказавшись в том состоянии, в каком ты нас застал, и пытаемся все исправить.
— С помощью человечества?
— С помощью человечества.
Страшное подозрение заползло в душу Ростика.
— Эй, а вы не пытаетесь исправить свои ошибки за наш счет? Не пробуете втравить нас…
— Неправильно, Ростислав. Мы, приняв крещение, стали едины. Мы есть вы, а вы, так сказать, выходцы с Земли, больше ими не являетесь… Вернее, конечно, являетесь, но практически… об этом можно забыть.
— Я понял. — Рост подумал. — Может, вы и правы. Но, выражаясь твоими словами, мы по-настоящему перемешаемся только тогда, когда у нас появятся общие дети. Если это возможно.
— Это возможно. И дети эти будут очень талантливые, — с явным удовольствием проговорил Сатклихо.
Новое подозрение возникло в Ростике. И оно было естественно у мужчины, жизнь которого, к сожалению, — оказалась не самой удачной на личном, как говорится, фронте.
— А не хотите ли вы использовать наших?..
Он не договорил. Но его прокурорский тон не вызвал в Сатклихо ни малейшего затруднения в самом вопросе.
— Ваших женщин? — Он откровенно расхохотался. В его веселости было даже что-то обидное. — Все как раз наоборот. Сколько ты видел у нас мужчин? Мало, верно?
— Откуда я знаю; может, они все в Боловске остались?
— Они не остались в Боловске. Они все тут, и их столько, что мы не сможем даже надеяться на продолжение нашего рода без помощи ваших мужчин… Хотя бы в прежнем количестве. А желательно — с увеличением общей популяции. — Сатклихо помолчал, потом договорил: — Так что все наоборот. Мы предлагаем вам любовь наших женщин и рассчитываем, что детей, которые появятся, вы будете любить не меньше, чем рожденных от ваших природных жен.