— Вот, собственно, и все, — закончил я. — Я бы вам ничего не сказал, но вы и сами догадались о моих намеках. Однако вместо того, чтобы поверить в них, стали искать подвох. Стали бы сомневаться. А это ни к чему хорошему не приведет.
— Эзергиль, — как-то тихо и печально позвала меня Альена.
— Да? — я повернулся к ней.
— Я только сейчас поняла. А ведь твой дядя просто использовал меня. Его дорогому племяннику нужна была помощь, и вот он отыскал восторженную дурочку.
Я расхохотался. Альена обиженно уставилась на меня.
— Что тут смешного?! Что я сказала смешного?!!
— Да все. Ой, не могу. Альена, ты просто не знаешь моего дядю так, как я. Начать с того, что он ангел. А это накладывает определенные обязательства. Во-вторых, уж мне бы он точно такую подлянку подкидывать не стал. Сначала я тоже думал, что он специально мне в помощь тебя направил, ибо не верил мне. Однако дядя всегда говорил, что высокого мнения обо мне. Ты представляешь, как я буду себя чувствовать в том случае, если он меня обманет в своем доверии? Нет, дядя точно на подобное не пойдет. Скорее всего, у него были какие-то свои планы…
Я догадывался, какие, и мне это сильно не нравилось. Но рассказывать о догадках Альене я не собирался. Во-первых, это все-таки догадки, а во-вторых, не видел причин, зачем ей это было знать.
— В любом случае, — закончил я, — помочь несчастному ребенку и его матери очень нужное дело. Чем ты не довольна?
Альена слабо улыбнулась.
— Да нет, все правильно. Прости, что усомнилась.
Я обратил внимание на то, что священник слушал нас очень внимательно. Я покосился на него. Тот, заметив мой взгляд, опустил глаза.
— Да-а-а, как все неожиданно. Если это правда… Хм. Мальчик, ты рушишь всю построенную систему. Опрокидываешь все общеизвестные факты.
— Общеизвестные факты? — хмыкнул я. — Открою вам страшную тайну. Нет ничего более обманчивого, чем общеизвестные факты. А что касается системы… как я ее рушу? Вы же ведь не побежите по всему городу рассказывать о том, что узнали от меня?
— Если не расскажу, то будет обман.
— Гораздо хуже будет, если вы расскажете. Да вы и сами это понимаете. Батюшка, эта правда из тех, до которой люди должны доходить сами. Они сами должны понять, что нет добра и зла, а есть только поступки, которые либо приближают вас к Нему, либо отдаляют вас от Него. И Ему не нужно ваше поклонение или служение. Ему вы нужны как равные, как помощники, а не рабы.
— А никто и не говорит о рабах.
— Ага, конечно. Раб божий — это просто оборот речи. Федор Иванович, слова — это оружие гораздо страшнее всех ваших бомб. Уж вы-то, казалось бы, должны понять это. В конце концов, люди и становятся теми, кем себя назначают сами. Только перестав быть рабами кого бы то ни было, даже рабами Его, вы сможете подняться к Нему! А дальше — думайте.
Священник покосился на Альену. Девчонка кивнула.
— Он прав. Судите сами, зачем Богу рабы? Если бы Он хотел получить рабов, то не наделил бы людей свободой воли. Он же хочет от вас только совершенствования, чтобы однажды вы смогли встать рядом с ним как помощники в творении. Помощники, но не рабы. Ибо раб не способен творить.
— Тогда странно, что Бог не наделил людей крыльями, чтобы человек смог взлететь к Богу.
Мы с Альеной дружно вздохнули.
— Вы ведь сами так не думаете, — заметила девочка.
— А если бы Он дал людям крылья, — едко добавил я, — то они стали бы мешать им ползать. К Нему нельзя подняться на подарке. Ясно? До крыльев надо дорасти сначала.
— Ладно. Спорить с вами не буду. Сделаем вид, что вы мне ничего не говорили.
— Правильно, — согласно кивнул я. — Это самый простой выход.
Отец Федор подозрительно посмотрел на меня.
— Кажется, я слышал упрек.
— Упрек? Нет. Я просто сказал, что это действительно проще всего. Ничего не видеть и не слышать. А если не видел и не слышал, то и не несешь ответственность. Черт побери!!! — рявкнул я. — Я ведь рассказал вам все это не только потому, что хотел добиться от вас помощи!!! Мы бы и без вас справились. С трудом, но справились! Мне ведь показалось, что вы умный человек! Гораздо умнее многих, и что вы поймете! Пойдем, Альена, кажется, нам здесь нечего делать.
Я решительно поднялся и направился к выходу. Альена тоже поднялась. Неуверенно потопталась на месте и направилась за мной.
— Постойте, — как-то жалобно позвал священник. — Но не могу же я выступить против всего мира.
Я обернулся в дверях.
— А разве мы это просим? Мы не предлагаем вам изменить мир. Мы лишь просим изменить себя.
— Всего лишь, — хмыкнул отец Федор.
— Да, — кивнула Альена. — Это сложнее, чем изменить мир. Вы поможете нам спасти мальчика, его мать и отца?
— А разве отцу еще можно помочь?
— Он так ничего и не понял, — вздохнул я. — Прощение мальчика многое значит. В этой ситуации отцу Алеши уже не избежать кары. Но для будущего… говоря проще для вас: сейчас речь идет о том, в каком виде придет личное дело Ненашева на следующую работу — с пятном или без. Позволят ему начать с чистого листа, или его проступок навечно запечатлеется на его душе. Так ясней?
— И почему для черта это так небезразлично?
— Да именно поэтому и не безразлично, что я черт, а не человек!