— Вам тот мальчик правду сказал. Это действительно очень старая икона. Видите, первоначально Иисус крестил двумя пальцами, а третий пририсовали позднее, уже после церковной реформы. Если присмотреться, то это отчетливо видно. Значит икона уже старше семнадцатого века. Однако по некоторым характерным деталям ее можно отнести к веку четырнадцатому. Специалисты вам скажут точнее. Возможно, музей и не даст вам ее настоящей цены, но получите вы совершенно точно больше тысячи рублей.
Бабушка с робкой надеждой посмотрела на меня.
— А откуда ты знаешь все это, внучок?
Я вернул ей икону.
— Я много чего знаю. Извините, но мне надо идти.
Не оборачиваясь, я зашагал по улице, уворачиваясь от прохожих. Вскочил в подъехавший трамвай. И всю дорогу пытался разобраться и в себе, и в людях. Все-таки люди странные создания. Вот Алеша. Вроде как все ясно. Почти готовый клиент. Но чем хуже ему, тем сильнее он сопротивляется мне. А ведь вроде как я выполняю его просьбы? Когда на уроке психологии людей нам говорили о подобном, я не очень верил, хотя и строил свои планы именно на основе полученных знаний. И, как оказалось, я был прав. Тем не менее, я так и не смог понять, нравится мне это или нет. Да, все-таки людское поведение в логику не укладывается. Вот почему Алеша пожалел ту бабушку? Ведь она для него действительно никто.
За своими размышлениями я едва не прозевал нужную остановку. В последний момент, выскочив из трамвая, я направился по уже привычному маршруту.
Виктора Николаевича Ненашева я нашел на кухне в окружении двух пустых бутылок. Я покосился на часы. Вроде как рановато напиваться. Видать повод серьезный. Я пристроился на стуле напротив и незаметно стал выгонять из него винные пары. Наконец мои старания увенчались успехом, и Виктор Николаевич продрал глаза. Правда, я постарался сделать так, что он хоть и был в сознании, но оставался бы пьяным.
— Черти!
Я вздрогнул. Ксефон?! Если этот… вздумает нас подслушивать…
— Где? — поинтересовался я.
Виктор Николаевич сфокусировал свой взгляд на мне.
— Вон! Зеленые.
Зеленые? Я проследил за его взглядом. Две бутылки. Банка с солеными помидорами. Ветчина.
— Да вон, рядом с бутылками. Еще дразнятся.
Я присмотрелся.
— Нет, это не черти, — успокаивающе покачал я головой.
— Правда? — с надеждой поинтересовался Виктор Николаевич.
— Абсолютная.
— А кто ж тогда это?
Я присмотрелся к бутылкам повнимательней.
— Абсолютная.
— А кто ж тогда это?
Я присмотрелся к бутылкам повнимательней.
— Ну… вот так с ходу я сказал бы, что это белая горячка.
— Да?! Слушай, а ты ваще кто такой? Ты Алешка?
— А похож? — поинтересовался я.
Мужчина присмотрелся.
— Не-а. Совершенно.
— Вот и хорошо. Я не он. А по какому поводу гулянка? Вроде как на работе вам положено быть?
— А меня уволили! — зло буркнул Виктор Николаевич. — Нет, ты представляешь, сказали, что я слишком много пью!
— Кошмар, — посочувствовал я. — Как они посмели сказать вам правду!
— Так… ик… ты тоже считаешь, что я много пью?!
— Ну что вы. Как можно?! Я просто считаю, что вы слишком много выпиваете. И как теперь вы собираетесь растить сына? Зарабатывать деньги?
— Растить деньги? Зарабатывать сына? — мужчина непонимающе уставился на меня.
— Хм, можно и в такой трактовке. Так вот, чтоб заработать сына, вам надо вырастить деньги. Что делать? Или думаете, ваша жена вам простит, если сын пойдет воровать?
— Он уже вор!!! Совсем от рук отбился!
— От чьих? Кажется, именно вы должны научить его не воровать.
— Я ему всыплю! — клятвенно пообещал Виктор Николаевич.
— Думаете, поможет? Ладно. Я помогу вам.
— Да кто ты такой?!
— Я? — я улыбнулся. — Я черт. А вам бы я посоветовал заглянуть под кровать сына. И кстати, вы запомните эту фразу. А вот меня вы помнить не будете. Прощайте.
Я немедленно скрылся за мороком. И когда Виктор Николаевич поднял голову в следующий раз, то никого не увидел. Он потряс головой, словно прогоняя наваждение. Я же помог ему еще чуть-чуть протрезветь.
— Заглянуть под кровать, — медленно повторил Виктор Николаевич. Он неуверенно поднялся и пошатывающейся походкой направился в комнату к сыну. С трудом нагнувшись, вытащил из-под кровати чемодан. Открыл и замер, уставившись на пачки денег.
— Мать честная! — в ужасе воскликнул он, трезвея на глазах. — О, господи, откуда это?!!
Я уселся на стул и закинул ногу на ногу. Действительно интересный вопрос. Откуда у твоего сына ЭТО? Что, задумался? Интересно, и что твой сын делает в свободное время? Не поздновато ли ты стал задавать себе эти вопросы? Что ж, наверное, толика переживаний за собственного сына тебе полезна. Попереживай. А мы сделаем, чтобы твои переживания не были напрасны.
Я молча зашагал на балкон и спрыгнул с шестого этажа. Приземлившись на асфальт, я не удержал равновесия и все-таки оперся ладонью о землю. Чертыхнувшись, вытер ее о штаны и быстрым шагом направился на улицу, на ходу доставая блокнот.
— Альена, где ты? — написал я вопрос.
— В церкви, — пришел ответ.
— Где? Ты что, помолиться за спасение души решила?
— Дурак. Приходи быстрее. Это все касается Алеши.
— Понял, лечу.
Полетел я буквально. По описанию, которая дала Альена, я быстро отыскал церковь и осторожно приземлился перед ней.
По описанию, которая дала Альена, я быстро отыскал церковь и осторожно приземлился перед ней. Мысленно послал зов. Альена тут же выскочила из церкви.
— Вот ты где. Наконец-то. Пошли. — Она ухватила меня за руку и потащила в сторону церкви. Я настолько ошалел, что даже не сопротивлялся. Но у входа вырвал руку.