— Отчасти, — кивнул священник.
— Отлично. Теперь по поводу Рая… что такое в вашем представлении Рай? — продолжил я.
— Ну… — протянул было священник.
— Вот именно, что «ну»! — перебил я. — Это, в вашем представлении, вечная халява. Что-то типа неравного договора с Богом. В вашей интерпретации, конечно. Я мол, так и быть, сделаю тебе одолжение и поживу лет семьдесят-восемьдесят жизнью праведника, а вот ты мне за это потом уже обеспечь, будь добр, вечное блаженство и райские кущи. Вам не кажется, что в этой вашей людской логике что-то неправильно?
— Ты — черт.
— Ага. А ты — человек. А теперь скажи, что люди лгут меньше чертей.
— Эзергиль не врал, — вмешалась Альена. — Но и не говорил правду. Абсолютной истины нет, как вы не понимаете! У каждого своя дорога. И каждый идет по ней самостоятельно. И каждый должен думать сам. Он ведь не призывал вас верить. Он призывал вас ДУМАТЬ!
— А ты меня призывала верить, — вдруг вмешался Алеша. Я посмотрел на мальчишку. Интересно, многое он понял из того, что я говорил? И насколько?
— Вера — как лучик света в ночи. Она дает надежду, когда для надежды, как кажется, нет оснований.
Я посмотрел на мальчишку. Интересно, многое он понял из того, что я говорил? И насколько?
— Вера — как лучик света в ночи. Она дает надежду, когда для надежды, как кажется, нет оснований. Но если ты не будешь думать — вера слепа. — Альена присела перед мальчиком. — Не верь тому, кто утверждает, что познание — грех и достаточно веры. Познавай через веру, а не верь через свою слепоту.
Алеша моргнул. Хотел еще что-то сказать.
— Смотрите! — возглас Григория Ивановича вывел всех из задумчивого состояния, в которое всех поверг мой рассказ и слова Альены. Мы разом повернулись в сторону дома художника.
— Да-а, — растерянно протянул я. — Такого я не ожидал.
Глава 6
Нет, такого я действительно не ожидал, хотя и мог предвидеть. Совершенно неожиданно из многих домов повыскакивали люди и устремились ко двору. Некоторые уже переругивались через забор с бандитами. Я настроил слух.
— Что вам тут надо? — интересовался через забор какой-то мужчина.
— А твое какое дело? Вали отсюда, — лениво огрызался амбал, мельком демонстрируя пистолет. Мужчина отшатнулся.
— Да тут какие-то бандюги! — закричал он, оборачиваясь к соседям. — Вызывай милицию, ребята.
После этого крика, люди моментально отошли от дома. Женщины поспешно загнали детей домой. А вот мужчины, хоть и отошли подальше, но продолжали наблюдать за калиткой. Бандитам это явно не нравилось. Их действия во дворе стали несколько более нервными. Один из них, судя по всему — главный, наорал на того, кто продемонстрировал свое оружие. Тот оправдывался. Ясно, привык, что люди при его виде и виде его «пушки» испуганно вжимали головы в плечи и торопились уступить ему дорогу. А тут… какая-то шантрапа и не разбежалась. Еще огрызаться смеют.
— Интересно, — задумчиво поинтересовался я. — Почему соседи так старательно защищают вас? Даже с риском для себя.
— В смысле? — удивился художник.
— Ну, вот они сейчас рискуют. Идут против братвы. Те ведь при желании раздавят их всех и не заметят. А они все равно идут. — Краем глаза я следил за Алешей. Мой вопрос был вовсе не художнику. Он адресовался именно мальчику. Пусть задумается. — Что вы им пообещали?
Мой маневр удался. На мне скрестились сразу три пары глаз. Недоуменные художника, возмущенные Альены и заинтересованные Алеши. Именно Алеша меня и интересовал больше всего.
— Да не за что, — растерянно отозвался художник. — Я им помогал. Они мне. Сейчас вот мальчику помогаю, — Григорий Иванович кивнул на Алешу.
— Ну, с Алешей ясно, — отозвался я. — Ему вы помогаете из-за чемодана денег. Надеетесь, что и вам чего-нибудь перепадет.
Художник отшатнулся от меня, смотря как на какую-то вшу. Презрительный такой взгляд. Потом сплюнул.
— Ты очень неприятный тип, — заметил он.
Я пожал плечами.
— Я же черт. Никто вам не обещал, что черт должен быть приятным типом.
— Зачем ты так? — хмуро поинтересовалась Альена. — Ты же ведь на самом деле не думал, что эти люди помогают Алеше из-за денег.
Я некоторое время разглядывал, как бандиты пытаются что-то втолковать собравшимся соседям.
Потом посмотрел на девчонку.
— Я говорил, говорю и еще много раз скажу. Главная беда людей в том, что они совершенно не умеют думать. Этот художник мог бы сообразить, что раз я черт, то я насквозь вижу все темные чувства в людях. В том числе и алчность. И поэтому я совершенно точно могу сказать, кто жаждет денег, а кто помогает бескорыстно.
— Тогда зачем был этот концерт?
Я едва не подпрыгнул на месте. А вот Альена подпрыгнула.
— Тьфу, — я сплюнул. — Святой отец, пожаловал. Вы всегда так подкрадываетесь? Вы меня чуть до инфаркта не довели.
— Черта? До инфаркта?
— Угу. Шутка-юмора типа, да? Хотите сказать, что у меня нет сердца? Ну да, валите все на бедного черта. Бессердечного и коварного типа, что спит и видит, как совратить с пути истинного невинных людей. Хотя само сочетание «невинные люди» довольно забавное…
— Эзергиль! — с угрозой протянула Альена. — Кончай комедию.
— Уже закончил. А насчет концерта не скажу. Из вредности. Сами думайте. В конце концов, мне, как черту, положено быть вредным. И вообще, мы еще долго тут торчать будем?