— Если она столько времени терпела того пьяного урода, то Их. Святая женщина.
— Если она такая святая, то почему она не Там, а мотается между мирами?
— Из-за сына. — Папка вдруг зашелестела страницами, пролистнув сразу страниц сто. — Смотри.
Во весь разворот папки вдруг появилась картинка и ожила. Я словно смотрел телевизор. Возникло изображение довольно симпатичного чернявого мальчишки лет двенадцати, который сидел в углу и тихо плакал. Его щуплую фигурку слегка закрывал какой-то дядька, одетый вполне прилично. Правда, его слегка пошатывало.
— Ну что, ворюга!!! — шипел он на мальчишку. — Опять деньги взял?!!
— Не надо, папка! — испуганно повторял мальчик. — Не надо! Ты же их сам взял!
— Ты еще и врешь мне, наглец!!! Мать умерла, и ты совсем распустился?!!! Ну ничего, я за тебя еще возьмусь! Я из тебя человека сделаю!!!
Мужчина начал расстегивать ремень.
— Я из тебя сейчас дурь вышибу!
— Не надо, папка! Я больше не буду! Я обещаю!!! — Опустив палец на картинку, я заставил ее замереть.
— Кто взял деньги?
— Отец Алеши. Вчера он пришел пьяный, но ему, похоже, не хватило. Он взял деньги и купил еще бутылку. Сегодня об этом забыл, — четко отрапортовала папка.
— Ясно, — я убрал палец. Картинка снова ожила. Пропустил я не очень много. Отец уже вовсю нахлестывал ребенка, не разбирая, куда попадает его ремень.
— Я из тебя сделаю человека! Я сделаю из тебя человека!
Мальчик уже даже не плакал, просто стонал, пытаясь закрыться от ударов руками. Вот он что-то прошептал.
— Стоп! — закричал я. Картинка моментально замерла. — Ну-ка, отмотай чуть назад. — Папка молча выполнила мою просьбу. — А теперь включи звук на максимум.
Я хочу услышать, что сказал мальчик.
— Могу прочитать по губам, поскольку даже на максимуме звука ничего не услышишь. Слова он не произносил.
— Тогда читай!
Картинка снова ожила.
— «Я убью тебя», — начала говорить папка. — «Клянусь, убью! За мамку убью!» Все. Больше он ничего не говорил. Продолжать показывать дальше?
Я захлопнул папку.
— Не надо. Суду все ясно. Теперь понятно, почему душа этой Зои носится между мирами. Насколько мальчик был серьезен, когда произносил те слова?
— Он был совершенно серьезен.
Я поморщился.
— Я не так спросил. Какова вероятность того, что он выполнит свою угрозу?
— Если бы в этот момент у него в руке был нож, то он выполнил бы ее моментально. А так… я тебе не аналитический отдел.
— О, перестань! Ты ведь уже столько, наверное, насмотрелась на людей, что и без аналитического отдела можешь все сказать.
— Тогда скажу так, — обложка папки слегка покраснела от смущения. — Когда-нибудь этот воспитатель своего сына доведет. И либо Алеша прирежет своего папашу во сне, либо убьет, когда подрастет.
— Ясно. И отправится этот Алешка после этого прямой дорогой к нам. И одну реинкарнацию его душа потеряет. Гм… — Я задумался. — Мать его, понятно, этого не хочет. Но и сделать ничего не может. Да-а, дела. А что он там говорил про мамку? Типа за мамку убью?
— А-а, это. Как-то два года назад муженек Зои напился и избил жену. Избил на глазах сына. В общем, отбил ей печень. Тогда она долго болела.
— Вот как, — я задумчиво побарабанил пальцами по подушке. — А в смерти Зои есть вина мужа?
— Прямая. Ее смерть — следствие того избиения.
— Ясненько.
Я отложил папку и соскочил с кровати. Заходил по комнате. Ну, дядечка, спасибо тебе за мою летнюю практику. Низкий тебе поклон за нее. Это что же выходит, чтобы душа Зои нашла успокоение и, соответственно, мне поставили зачет за практику, надо решить проблему ее мужа и сына? Ну, просто замечательно. Я что, похож на ангела-хранителя? Я подошел к зеркалу. Совсем не похож.
— Огромное спасибо, тебе, дядя! — крикнул я в потолок. В бешенстве я запустил в стену подушкой. Может еще ногами потопать? Истерику закатить? Нет, для меня это уже пройденный этап. Родители не поймут-с. Интересно, а от этой практики отказаться можно? Нет, вряд ли. Викентий точно не допустит. Да и с директором школы после этого у меня будут отношения натянуты. А ссориться с директором не годится. Викентий тогда меня точно со свету сживет. Хоть школу меняй. Но это будет признанием поражения. Фиг им. Что же мне все-таки, заниматься семейными разборками? Ну, просто прелесть.
Я плюхнулся на кровать и надел подушку себе на голову.
— Мама, роди меня обратно, — буркнул я. — Я, в конце концов, черт, а не семейный психолог. И я, как черт, заинтересован, чтобы в ад попадало как можно больше душ! Да не фига я не заинтересован, — тут же поправился я. Уже прошли те времена, когда между чертями устраивали соревнования, кто больше людей совратит с пути истинного. Такие войны тогда происходили из-за этого с раем. Сейчас по договору эти соревнования уже лет семьсот как отменены. Чтобы не накалять обстановку, так сказать. Тем более один клиент уже точно наш.
Тем более один клиент уже точно наш. Но на кону еще две души.
— И что ты решил? — поинтересовалась папка, которой, видно надоело созерцать меня с подушкой на голове. Я скинул подушку туда, где ей и место, и убрал папку в ящик стола.
— Не твое дело, — буркнул я, захлопывая крышку. — Можно подумать, у меня есть выбор. И зачем я тогда напросился с дядей в это министерство? Не ходил бы туда, не встретил бы ту душу…