Да, денек сегодня на редкость удачный… правда, некоторые говорят, что это не к добру. Что ж, посмотрим. А теперь к нашему дорогому художнику…
Как я ни спешил, но все-таки без хвоста путешествовать в мире людей довольно муторно. И медленно. Вот ведь хвостом щелкнул… все. Все, больше ни слова о хвосте. Стоит ли мечтать о том, чего еще нет. Вот стану совершеннолетним… Все. Больше ни слова. Ну, блин, и как люди обходятся без хвостов или крыльев? А этот так называемый общественный транспорт — вообще кошмар. Еще на голову мне бы залезли. В троллейбусе я единственный раз в своей жизни пожалел, что рассказы людей о рогах чертей всего лишь выдумки. Были бы у меня рога, этот хам не облокачивался бы о мою голову. Видите ли, ему держаться больше не за что… Сразу нашел за что держаться, когда я заставил его увидеть как из моих волос вылезают разные мелкие зверюшки типа вшей и клопов и лезут ему на руку. Как он кричал… Как тер свои руки о куртку. Короче, высадили его на первой же остановке как опасно больного. Правда, этот хам и не особо сопротивлялся…
Нет, я, конечно, люблю разные развлечения, но когда их становится слишком много… Короче, я больше не хочу сегодня иметь дело ни с какими мафиозами, хамами, хулиганами и прочими представителями племени кандидатов на курорты ада. Альена, где ты?!!!!
Альена была в доме у нашего художника Григория Ивановича и задумчиво смотрела на спящего Алешу. Сам художник сидел на стуле перед кроватью и также задумчиво смотрел на мальчика. Я незаметно проник в комнату и озадаченно оглядел эту картину. Почесал затылок. Потом вежливо кашлянул. Альена обернулась.
— А, это ты, — без всякого интереса сказала она. — Где ты мотался?
— Я мотался?!! — обиделся я. — Нет, это мне нравится. Я тут в поте лица тружусь, спасаю вот этого кандидата на путешествие к нам…
— Обойдешься, — прервала меня Альена тем же равнодушным голосом, даже не обернувшись.
— Чего? — не понял я. — Что, обойдешься?
— Насчет кандидата обойдешься. Не ваш он.
Я вторично почесал затылок.
— Альена, ты не заболела? Вообще-то я только шутил. Ты что, шутки уже разучилась понимать?
— А тебя не поймешь.
Я снова поднял руку, чтобы почесать затылок, но замер. Покосился на всех. Григорий Иванович продолжал так же сидеть, задумчиво глядя на мальчика. Нас он, понятно, не видел.
— Альена, что тут произошло?
— А ничего. Алеша бросился бежать. Я же постаралась убедить художника, что мальчику нужна помощь. Сказала, что ему некуда податься. В общем, представилась знакомой Алеши. Художник, как мы и ожидали, побежал за ребенком. Алеша в этот момент плакал в какой-то подворотне…
— Надеюсь, он не того, — я сделал красноречивый жест, словно обматывая вокруг шеи веревку.
— Нет. Хотя кто знает, что было бы, приди мы чуть позже. — И тут, совершенно неожиданно для меня, апатию Альены словно рукой сняло. Она вдруг резко повернулась ко мне, ухватила меня за грудки и принялась яростно трясти. — Ты, придурок несчастный!!! Ты хоть понимаешь, во что ты втравил этого мальчика?!!!
— Эй, полегче! Не я втравил, а мы втравили. Ты тоже в этом участвовала.
— У меня был выбор?!!
— Был. Выбор есть всегда.
— Ты мне тут еще лозунги начни декларировать. — Альена фыркнула, наконец-то отпустив меня. Я старательно разгладил свою рубашку.
— И чего ты взбесилась? — буркнул я.
— Взбесишься тут. Ты просто не видел, что здесь было. Григорию Ивановичу с трудом удалось успокоить мальчика. Он напоил его каким-то отваром, и Алеша уснул. Спит уже часов восемнадцать. Почти сутки. Сейчас, вроде, спокойно, а раньше метался. Между прочим, тебя вспоминал.
— Правда?! — обрадовался я. — И что вспоминал?
Альена покосилась на меня.
— Тебе повторить его слова?
Я на миг задумался.
— Пожалуй, не надо. Я тут трезво подумал и решил, что вовсе не хочу знать, что он говорил обо мне.
— И правильно.
— А что наш художник?
— А что он. Сидит. Как Алеша уснул, так и сидит. Боится даже на миг отойти.
— Железный человек.
— Нет. Просто человек. Самый обычный.
Я согласно кивнул.
— Но все же, ему себя поберечь стоило.
— Возможно. Но не тогда, когда ребенок во сне кричит, что все равно жить не будет. Боже мой, Эзергиль, ты не представляешь, что тут было.
— Э-э, — я поежился. — Альена, не будешь ли ты так любезна не упоминать Его в моем присутствии? В устах ангела это немного неприятно. Кажется, ведь вам тоже нельзя упоминать его всуе?
— Прости. Тут, с этими людьми, чего только не станешь говорить.
Альена обхватила плечи руками и ссутулилась.
— Мне страшно, — вдруг призналась она. — Эзергиль, дело ведь уже давно переросло нашу с тобой школьную практику. Сейчас ведь решается судьба человека.
— И даже не одного, — кивнул я. — Не забывай об отце Алеши. И почему ты думаешь, что мне не страшно?
— А тебе-то чего боятся? Для тебя же лучше, если все тут попадут в ад.
— Угу, — согласно кивнул я. — Конечно, для меня лучше. Проиграю пари, останусь на второй год…
— Эзергиль!!! Ты хоть на минуту можешь перестать думать о себе и подумать об этом несчастном ребенке?!
— Могу.
— Конечно, для меня лучше. Проиграю пари, останусь на второй год…
— Эзергиль!!! Ты хоть на минуту можешь перестать думать о себе и подумать об этом несчастном ребенке?!